Двор и царствование Павла I. Портреты, воспоминания - Федор Головкин Страница 9

Биография одной из героинь мемуаров Головкина вовсе напоминает персонаж из сказок Шехерезады. Она была столь невероятна, что породила несколько версий истории ее жизни. Однако нам она интересна прежде всего связью с событиями политического значения. Своим вниманием ее почтил и другой мемуарист — Ф. Ф. Вигель ^[27], который, в отличие от Головкина, расцветил ее жизнеописание различного рода подробностями. Трудно решить, какой из версий может быть отдано предпочтение.

Ее подлинная фамилия неизвестна. В русском свете она прославилась под фамилией де-Витт. Она сама называла себя Софьей де Челиче, Вигель — Софьей Константиновной, урожденной де Челиче. Ее история начинается с константинопольского периода, который отразился в прозвище, ей данном — «прекрасная фанариотка»: фанариотами называли жителей греческого квартала в Константинополе (Фанара). Эта гречанка из Константинополя (то ли рабыня, то ли служанка одного из трактиров), «темного происхождения», на 13-м году жизни была продана матерью польскому посланнику ^[28] (у Головкина — несколько иной вариант этой поры ее жизни). Затем была перепродана за 100 червонцев сыну Каменец-Польского коменданта Иосифу Витт (у Вигеля — это польский генерал граф Витт), который и женился на ней.

Она кружила головы многим, и в их числе — граф И. П. Салтыков, прославившийся в русско-турецкую кампанию (1768–1774) взятием крепости Хотин. Позже она осталась под Очаковым при князе Тавриды. Потемкин, ценя ее ум, стал давать ей поручения политического свойства. Одно из них поражает своей значимостью: ей, можно сказать, вверялась судьба одного из сложных политических соглашений в истории Польши, русско-польских отношений. Дело в том, что в сложном узле международных отношений, в центре которого находилась Польша, России необходимо было нейтрализовать оппозиционную часть шляхетства, выступившей против польской конституции 1791 г. Среди недовольных особенно выделялся граф Потоцкий, прибегнувший к влиятельному Потемкину с просьбой о помощи в создании своей конфедерации против конституции. Екатерина II, заинтересованная в создании среди оппозиционеров русской партии под лозунгом «возвращения Речи Посполитой свободы и законности», подкрепила «свои намерения вводом войск в Польшу. Шедшие с войсками поляки остановились в местечке Тарговице (1792), основав здесь конфедерацию, наместником, или маршалком которой был назначен Станислав-Феликс (Щенсный) Потоцкий. Так вот, красавице де-Витт было поручено склонить Потоцкого примкнуть к Тарговицкой конфедерации. Граф не только не примкнул к конфедерации, но и страстно влюбился в очаровательного посланника. Было возбуждено дело о разводе как самого Потоцкого, так и Витта. «Безутешный» муж уступил жену за большое вознаграждение. Развод же Потоцкого мог состояться лишь по смерти жены. Старик Потоцкий любил красавицу-жену и, поселившись на Умани, развел там парк, названный Софиевкой. Но… жена увлеклась пасынком. Потрясенный Потоцкий вскоре умер, а последующая жизнь де-Витт с Потоцким-младшим закончилась разорением. Ему удалось проиграть все свое состояние, и графине пришлось заплатить его долги, при условии отъезда его из России. Она изменила свою жизнь, благодаря М. М. Сперанскому восстановила наследственную часть состояния Потоцкого. Ей не было чужда благотворительность, умерла она 56 лет отроду, оставив по себе добрую память! Ее дочери сделали удачные партии: одна из них была замужем за известным государственным деятелем графом П. Д. Киселевым, другая — за графом Л. А. Нарышкиным.

Интерес царедворца Головкина к светским красавицам — закономерен тем более, когда молва приписывала им влияние на то или иное событие. К их числу принадлежала также Екатерина Федоровна Долгорукова, дочь того самого гофмаршала Федора Сергеевича Барятинского, который участвовал в возведении Екатерины II на престол. Она была пожалована во фрейлины, и с того времени заняла прочное место одной из первейших придворных дам. Последовав в период русско-турецкой войны за мужем генерал-поручиком В. В. Долгоруковым, оказалась в Бендерах, в сфере влияния Потемкина, окружавшим себя красавицами и тем самым оживлявшим свою лагерную жизнь. Ходили слухи, что Потемкин, стараясь снискать ее благосклонность, якобы ускорил штурм Измаила, дабы поразить ее воображение зрелищной картиной атаки крепости. Окруженная толпой поклонников, Долгорукова всегда находилась в центре внимания двора. Ее первым и неотступным поклонником был австрийский посол Кобенцль. Обладая сценическим талантом, она ввела в моду в Петербурге домашние представления и живые картины. С воцарением Павла I, родители Долгоруковой вынуждены были уехать за границу, но, и, поселившись в Париже, она заняла видное положение, ее салон был посещаем знаменитостями. Позже она вернулась в Россию, овдовев в 1812 г., она прожила до глубокой старости, пользовалась почетом в свете и при дворе, олицетворяя собой живую хронику XVIII в. ^[29]

Пришедшая Боннэ мысль — включить в свою публикацию корреспонденции лиц, с которыми Головкин был связан с той или иной степенью дружественных отношений, позволяет в значительно большем объеме представить себе личность мемуариста. Мы получили возможность взглянуть на него их глазами. Судьба каждого из них — неординарна, и отразила на себе драматизм переломного времени, соединив их с Головкиным общностью мировосприятия, любовью к литературному творчеству.

Французская писательница мадам де-Сталь — одна из примечательных фигур, удостаивавших графа Федора своей дружбой. Личность европейского масштаба, она принадлежала к родоначальникам французской романтической школы. Жила в то время, когда так много места отводилось политике. Она была дочерью известного государственного и политического деятеля, министра финансов при дворе Людовика XVI Неккера, дом которого являлся средоточием самых образованных и известных людей, была непосредственным свидетелем тех событий, которые сотрясали Францию в канун революции, ибо ее отец был одним из их участников.

Ее литературная слава была огромна. Карамзин первым в России оценил ее писательский дар и перевел для русского читателя ее повесть «Мелина». Ее литературно-поэтические пристрастия (а письма к Головкину — свидетельства тому) с очевидностью говорят о тяготении к женским образам, порожденными мифологией и отразившимися в древнегреческой трагедии. Это — женские характеры, исполненные высокого героизма, нежной любви, превосходившие мужчин силою воли, яркостью чувств. Созданные ею популярные женские образы — Коринна, Дельфина отражали и биографию их создателя.

Но ее литературное творчество было одной из сторон ее личности. Политическое чутье и кругозор ставили ее в центр культурной и общественно-политической жизни Парижа. Ее общества искали, ее сочинениями зачитывались. Ее суждения о французской революции — посмертно изданный трактат «Considérations sur les principaux événements de la revolution» («Соображения по поводу основных событий французской революции»), в частности, были интересны Пушкину, который использовал их в своих штудиях над историей французской революции.