Солнечное сплетение. Этюды истории преступлений и наказаний - Анатолий Манаков Страница 9

На всеобщих выборах 1931 года победу одержали сторонники республиканского правления. Король Альфонс XIII, дискредитировавший себя поддержкой диктатора Примо де Риверы, отрекся от престола и покинул страну. Новая Конституция лишала римско-католическую церковь статуса государственной, провозглашала свободу вероисповедания и равноправие всех религиозных конфессий. Потеряв свои привилегии, иерархи возмутились и принялись подстрекать верующих саботировать новую власть.

Острый конфликт между широкими слоями общества и церковью, надо отметить, возник задолго до прихода к власти республиканцев. В периоды крайнего обострения социальных противоречий, закончившихся только в одном XIX веке тремя гражданскими войнами, испанский клир всегда становился на сторону реакции. Все это приводило к вспышкам недовольства, погромам монастырей, стихийным расправам над священниками. Унижение не проходило бесследно.

В первые годы Испанской Республики настроения народа менялись и часто отнюдь не в сторону все большего оптимизма, ибо политики в Мадриде всячески тормозили процесс социально-экономических реформ. Осенью 1933 года старший сын генерала Примо де Риверы Хосе Антонио собрал разрозненные отряды ультраправых националистов и сколотил из них Испанскую Фалангу. Ее программа декларировала непринятие буржуазного либерализма, призывала к экспроприации крупной земельной собственности и национализации банков. Лозунги политические обильно сдабривались национал-католицизмом. Многие положения фалангисты позаимствовали у нацистов в Германии и фашистов в Италии.

В силу своей заскорузлой подозрительности вообще к идеологиям иностранного происхождения (хотя католицизм тоже не в Испании родился) епископы на первых порах настороженно присматривались к Фаланге. Да и лидер пришедших тогда к власти нацистов в Германии не жаловал тамошних католиков и на место традиционной христианской религии хотел поставить новую, светскую религию. Массовое проникновение нацистской пропаганды вызывало у высшего духовенства тревогу, а нацизм рассматривался им как следствие духовного кризиса, свойственного только Германии и неприменимого к Испании, стране с многовековым католическим наследием. (Можно подумать, у Германии такого наследия не было.)

Поначалу церковники по всему миру старались отстраняться от слишком противоречившей христианскому вероучению доктрины превосходства арийской расы. Тем не менее редко кто в Ватикане скрывал свое восхищение решимостью Гитлера избавиться от коммунистов и социал-демократов. Пусть даже лидер Фаланги Хосе Антонио избегал публично делать воздаяния фюреру и дуче, это не мешало ему охотно принимать от них финансовую помощь, выражая солидарность с их курсом на мировую экспансию…

Тем временем все большим влиянием начали пользоваться и радикально настроенные левые политические силы. Под их давлением лишены привилегий не только церковь, но и крупные земельные собственники. На местах экспроприировались дворцы и загородные виллы аристократов, банкиров и фабрикантов. Влачившая жалкое существование основная масса крестьянства наконец-то почувствовала надежду на улучшение своего положения. Рабочие добились права иметь независимые профсоюзы и других гражданских свобод.

На радикальные социальные реформы настраивалась значительная часть интеллигенции, большинство рабочих поддерживало социалистов или анархистов. Видя, что творили ультраправые в Германии и Италии, левые всерьез забеспокоились усилением у себя в стране «фашизма с католическим лицом» и склонялись к тому, что буржуазная демократия в Испании себя исчерпала, не оставив ничего, кроме выбора между тем, что получается в Германии, и тем, что в Советском Союзе.

Вывод этот сделал и лидер самой крупной парламентской фракции от Социалистической рабочей партии Ларго Кабальеро. Его называли «испанским Лениным». На упреки, будто им предвещалась гражданская война, он отвечал: «Давайте мыслить реально. Она уже в самом разгаре». Имелись в виду террористические акты и провокации боевиков Фаланги, в ответ на которые социалисты призывали к раздаче оружия народу, чтобы дать фашистам отпор.

Президент Испанской Республики Мануэль Асанья тоже был сторонником решительного противодействия экстремизму ультраправых. Еще до избрания на этот пост он считал, что прежде чем проводить фундаментальные реформы, страна нуждается в моральном и этическом преобразовании своих граждан, которые еще не готовы участвовать в управлении новым демократическим государством. По его убеждению, нужно было научиться избегать идеологического доктринерства, которое очень часто в отечественной истории заканчивалось обращением политической партии за поддержкой штыками. Необходимым он считал также закрыть патронируемые иезуитами учебные заведения, выпроводить их из государственных школ, отменить субсидирование государством церкви, значительно увеличить расходы на образование и культуру. Одну из главных причин медленного развития страны он видел в совершенно безразличном отношении многих испанцев к своей способности рассуждать самостоятельно и критически. Предупреждая об опасности братоубийственной войны, Асанья с тревогой отмечал, что насилие уходит своими корнями в испанский характер. «Эту Испанию я не люблю, – говорил он. – Я люблю другую, которая лучше ее».

Возглавляемое им государство называли «республикой профессоров», потому как в его правительство входило много представителей «поколения интеллектуалов 1914 года». В стране, где половина населения было неграмотным, только за первый год республиканского правления открыли несколько тысяч новых государственных школ. К середине тридцатых годов испанская культура стала приобретать общеевропейское звучание, что бесспорно свидетельствовало о ее возрождении после долгого застоя.

Однако какими бы благими намерениями ни руководствовалась интеллигенция, она бессильна была предотвратить дальнейшее обострение социального конфликта. С глубоким разочарованием признавался тогда ректор университета в Саламанке Мигель де Унамуно: «Я в отчаянии. Испанцы борются между собой, убивают друг друга, сжигают церкви, в ходе отправления религиозных обрядов вывешивают красные флаги и штандарты Христа. Думаете, это все оттого, что у них есть вера? Одна их часть верит в христианство, а другая в религию Ленина? Ничего подобного! Все это происходит потому, что испанцы ни во что не верят. Испанский народ лишился разума. Испанский народ и весь мир».

* * *

В ночь на 18 июля 1936 года командующий гарнизоном на Канарских островах генерал Франко вылетел на пилотируемом английским летчиком самолете в Марокко и поднял антиправительственный мятеж находившегося там Испанского легиона. По плану заговора, в эфире прозвучала условная фраза «Над всей Испанией безоблачное небо». То было сигналом всем командующим гарнизонов на полуострове поддержать мятеж и выступить против законной власти. К микрофону подошел Франко. Он заявил, что над Испанией нависла коммунистическая угроза, но Фаланга сметет все на своем пути и нет такой силы, которая могла бы ее остановить. Призвав испанцев «безоглядно верить и проявлять неистощимую энергию без колебаний», генерал вдруг провозгласил переиначенный им лозунг Великой Французской революции – «Братство, Свобода и Равенство!» После его выступления раздался гимн Фаланги «Лицом к солнцу».