Мертвый след. Последний вояж «Лузитании» - Эрик Ларсон Страница 9

Рассказ Конан Дойла, имевший своей целью протрубить тревогу, поднять уровень готовности английского флота, был увлекательным и пугающим, однако большинство сочли его слишком далеким от реальности: ведь поведение капитана Сириуса стало бы нарушением основного морского кодекса, правил поведения военных кораблей в отношении торговых судов – так называемого морского призового права, установленного в девятнадцатом веке, чтобы контролировать военные действия против торгового флота. В правилах, которым с тех пор подчинялись все морские державы, значилось, что военный корабль может остановить и обыскать торговое судно, однако при этом необходимо обеспечить безопасность его команды, а корабль следует привести в ближайший порт, где его участь решит “премиальный суд”. Нападать на пассажирские корабли по этим правилам запрещалось.

В рассказе Конан Дойла повествователь отмахивается от уверенности англичан, наивно полагавших, что ни одна нация не опустится до подобного уровня. “Здравый смысл должен был указать англичанам, что неприятель будет играть по своим правилам, – говорит капитан Сириус, – и не станет спрашивать дозволения, но просто начнет действовать, оставив разговоры на потом”. Предсказание Конан Дойла отвергли как слишком фантастическое69.

Впрочем, британского адмирала Джеки Фишера, в чьи заслуги входили реформа и модернизация британского флота – именно он придумал первый дредноут, – тоже обеспокоило, как субмарины могут преобразовать характер войны на море. В докладной записке, составленной за семь месяцев до начала войны, Фишер предсказал, что Германия будет топить безоружные торговые суда с помощью субмарин, при этом не предпринимая никаких усилий спасти команду. По его словам, преимущества и ограниченные возможности субмарин означали, что такой результат неминуем. На борту субмарины нет места для команды торгового судна, у нее не хватит своих людей, чтобы послать их на борт захваченного корабля.

Более того, писал Фишер, логика войны означает, что, если такую стратегию принять, необходимо будет придерживаться ее в полной мере. “Сущность войны – применение силы, – писал он, – умеренность в войне – глупость”70.

Черчилль отверг предсказание Фишера. Применение субмарин для нападения на безоружные торговые суда без предупреждения, писал он, было бы “несовместимо с законом, существующим с незапамятных времен, и с морским кодексом”71.

Впрочем, и он признавал, что подобная тактика применительно к военно-морским объектам представляла собой “честную войну”, но поначалу ни он, ни германское командование не ожидали, что субмаринам предстоит играть большую роль в сражениях в глубоких водах. В своих стратегических планах обе стороны сосредоточились на основных флотах, британском “Гранд-Флите” и “Германском флоте открытого моря”, и обе стороны готовились к решающей, в стиле Трафальгарской битвы, дуэли с участием больших линкоров. Но ни одна сторона не желала первой бросить прямой вызов. Орудийной мощью Британия превосходила Германию – двадцать семь дредноутов по сравнению с шестнадцатью германскими, – однако Черчилль понимал, что случайные события могут свести это преимущество на нет, “если в дело вмешается какая-нибудь из ряда вон выходящая неприятность или промах”72. Для пущей безопасности Адмиралтейство держало флот на базе в Скапа-Флоу, своего рода островной крепости, какую представляли собой Оркнейские острова на севере Шотландии. Черчилль ожидал, что Германия сделает первый ход, выступит скоро, в полную силу, поскольку германскому флоту не суждено быть сильнее, чем в начале войны.

Германские же стратеги понимали превосходство Британии и разработали план, по которому германские корабли должны были совершать ограниченные вылазки против британского флота, чтобы постепенно подтачивать его силы, – эту кампанию германский адмирал Рейнхард Шеер назвал “герильей”: он воспользовался испанским термином, обозначавшим с начала девятнадцатого века мелкие военные действия. Как только британский флот ослабеет, писал Шнеер, германский флот будет искать “благоприятную” возможность для решающего сражения73.

“Итак, мы ждали, – писал Черчилль, – но ничего не происходило. Ближайшее будущее не принесло никаких великих событий. Никакого сражения не состоялось”74.

В начале войны субмарины почти не фигурировали в стратегических планах обеих сторон. “В те первые дни, – писал Хируорд Хук, молодой британский моряк, – никто, казалось, не понимал, что субмарины способны нанести какой-либо урон”75. Вскоре ему предстояло убедиться в обратном, когда одно происшествие ярко продемонстрировало истинную разрушительную силу субмарин и выявило огромный недостаток в конструкции крупных боевых кораблей Британии76.

Ранним утром во вторник 22 сентября 1914 года три больших британских крейсера, “Абукир”, “Хог” и “Кресси”, патрулировали участок Северного моря недалеко от побережья Голландии, известный как “Широкие четырнадцать”, двигаясь со скоростью восемь узлов – темп неторопливый и, как оказалось, безрассудный. На кораблях было множество кадетов; среди них – пятнадцатилетний Хук, приписанный к “Хогу”. Корабли были старые и двигались медленно; риск, которому они подвергались, был до того явным, что в британском флоте им дали прозвище “эскадра-наживка”77. Хук – позже его повысили в должности до капитана – спал в своей койке, как вдруг в 6.20 его разбудило “сильное трясение” гамака. Это мичман пытался разбудить его и других кадетов, чтобы сообщить им: один из больших крейсеров, “Абукир”, торпедирован и тонет.

Выбежав на палубу, Хук наблюдал, как “Абукир” начинает крениться. Не прошло и нескольких минут, как корабль перевернулся и исчез. Тогда, писал Хук, “я впервые увидел, как люди борются за свою жизнь”78.

Его корабль и другой уцелевший крейсер, “Кресси”, подошли поближе, надеясь спасти моряков, оба остановились в нескольких сотнях ярдов и спустили шлюпки. Хуку и его товарищам по команде приказали бросать за борт все имеющиеся плавучие предметы для спасения тонущих. Спустя несколько секунд в его собственный корабль попали две торпеды, и через шесть-семь минут “его уже совершенно не было видно”, – писал он. Хука втащили в одну из спасательных шлюпок “Хога”, спущенную заранее. Подобрав еще кого-то из уцелевших, шлюпка направилась к “Кресси”. Но очередная торпеда уже неслась под водой. Она пробила правый борт “Кресси”. Подобно двум другим кораблям, “Кресси” немедленно стал крениться. Однако, в отличие от первых двух судов, этот корабль, казалось, мог удержаться на плаву. Но тут вторая торпеда пробила бомбовый отсек, где хранились снаряды для тяжелых орудий корабля. “Кресси” взорвался и затонул. Всего часом раньше в море шли три больших крейсера, теперь же там оставались лишь люди, несколько маленьких шлюпок и обломки. Одна-единственная германская субмарина Unterseeboot-9, или U-9, под командованием капитан-лейтенанта Отто Веддигена, пустила ко дну все три корабля – при этом погибло 1459 британских моряков, большинство – подростки.

Виноваты в этом были, разумеется, Веддиген и его субмарина, однако конструкция кораблей, имевших продольные угольные бункеры, тоже способствовала тому, чтобы суда быстро затонули, и тем самым увеличила количество погибших. Стоило в бункере появиться пробоине, как корпус быстро заполнялся водой с одного борта, что создавало катастрофический перевес.