Я, Легионер - Георги Лозев Страница 9

Очень хорошо иметь веру и желание бороться, но в нашем мире нужно также иметь деньги, а они кончались быстро. Передвигаясь автостопом по Германии и Франции, я сэкономил немало денег и смог побывать в разных городах, в зависимости от того, куда меня забрасывала судьба. Возможности, которые мне предлагала новая жизнь на Западе, отнюдь не были столь привлекательными, как их описывали по той стороны стены. Конечно, я не согласился на ни одно предложение работать нелегально за сомнительную плату, потому что у меня все еще были деньги и я мог позволить себе выбирать. Я пока не осознавал полностью, что это не экскурсия, и вскоре мне придется соглашаться на любую работу, не предъявляя претензий. Жизнь иммигрантов, с которыми я познакомился во время этой поездки, была не из легких. Все они жили без документов, работали без контрактов за мизерную плату и получали деньги на кусок хлеба. Некоторые из них вкалывали как сумасшедшие на стройках и зарабатывали больше, но без официальных документов, будущего у них не было.

Я быстро понял, что без вида на жительство и официального контракта я всегда буду человеком второго сорта. Оптимизм меня не покидал, и хотя мои деньги были на исходе и питался я все реже и реже, я не терял надежды найти свой шанс. Должно было быть и другое решение, кроме того, чтобы стать нелегалом.

* * *

Ворота с надписью LEGION ETRANGERE и красно-зеленый флаг были перед моими глазами. Как будто Провидение привело меня сюда. Я не мог объяснить себе, что же это было, но я знал, что какая-то необъяснимая сила — удача, судьба, Бог или даже дьявол привела меня к этим воротам. Я случайно увидел на станции в Страсбурге плакат с надписью «Regarde La Vie Autrement!» («Посмотри на жизнь по-новому!»). Я поинтересовался, о чем идет речь, и понял, что на плакате изображен солдат французского Иностранного легиона. До сих пор для меня Легион был легендой из прошлого, и я понятия не имел, что он действительно существует и поныне. По нашу сторону Берлинской стены не просачивалась никакой информации о нем, или, по крайней мере, до меня она не доходила. К моему счастью эта легендарная армия не изменила своему основному принципу — принимать иностранцев. Идея попробовать свой шанс именно в Легион вытеснила все варианты нелегальной работы. Теперь я стоял перед воротами, и я знал, что мой путь пройдет отсюда. Я проехал более двух тысяч километров автостопом, чтобы встать как раз здесь, на пороге казармы Лекурб. Я оглянулся в последний раз на город и на прохожих, которые спешили вслед за своими проблемами, и смело нажал на кнопку звонка. Дверь открылась, и легионер в белой фуражке, такой же, как с плаката, посмотрел на меня с головы до ног, затем нахмурил брови, как будто захотел запугать меня. Но я улыбнулся и сказал ему на чистом французском:

— Volontaire, — слово «доброволец» должно было объяснить все.

— Дай мне паспорт или какое-нибудь удостоверение личности с фотографией, — сказал легионер, который имел звание младшего сержанта.

Но тогда я совсем не разбирался в воинских званиях, и для меня это был простой легионер. Я протянул ему паспорт, и он взял документ и начал рассматривать, как будто это был мой билет или какой-то пропуск.

— Русский? — спросил он.

— Нет, болгарин, — сказал я ему.

— Болгары, русские, — одно и то же, очередной коммунист в наших рядах, — впервые засмеялся легионер.

Он задержал мой паспорт, пока я пересекал порог казармы «Лекурб», не задумываясь о том, что этот шаг изменит всю мою жизнь. После этого рокового шага мне предложили посмотреть фильм на русском, который показывал все этапы, чрез которые должны были пройти добровольцы, чтобы стать настоящими легионерами. В фильме офицер объяснял, что по истечении пятилетнего контракта легионеры имеют право на французское гражданство. Тогда для меня свобода означала французский паспорт. Первый контракт, который добровольцы со всего мира подписывали, тоже был сроком на пять лет. После этого они могли продолжить свою военную карьеру, вновь подписывая новый контракт на год или на три. Если легионер отслужил пятнадцать лет, то он имеет право на пенсию, которая выплачивается в любой точке мира. После этих первоначальных разъяснений фильм рассказывал о жизни легионеров в разных полках, разбросанных по всему миру. Перед моими глазами проходили кадры из экваториальных джунглей Французской Гвианы, космической базы Ариана, побережья Джибути, пальмы острова Майотта и пляжи архипелага Муруроа. Все это казалось невероятным и произвело на меня очень сильное впечатление. Я был твердо уверен, что это была та жизнь, которую я хотел. В тот момент легенда по имени Иностранный легион, пленила мою душу. Я был взволнован фактом, что начинал свою новую жизнь на Западе таким интересным приключением, но после конца фильма началась реальность, которая не была столь «романтичной».

Сержант вошел в комнату, где я смотрел фильм, и спросил, есть ли у меня вопросы. Я убедил его, что все ясно и у меня вопросов нет, после чего он достал формуляр, который я должен был заполнить. Вопросы были написаны по-французски, но ниже был их русский перевод. Я ответил на все вопросы, притом писал по-французски, я ведь окончил французскую школу «Альфонс де Ламартин» в Софии, которая при коммунизме называлась «Георгий Кирков» [6]. Когда вернул формуляр легионеру, он посмотрел на меня с удивлением.

— Ого! Ты даже умеешь писать по-французски. Ты, кажется, сделаешь военную карьеру, — улыбнулся он.

— Почему бы и нет, — ответил я серьезно.

Когда закончил со всеми подробностями, связанными с подписанием предварительного контракта, я понял, что передо мной оставалось достаточно препятствий до действительного получения места в этом элитном корпусе.

К вечеру прибыли еще два добровольца — немец и словак. Каждый из нас говорил на разных языках, но все мы были здесь ради одного и того же — стать легионерами и, естественно, мы пожали друг другу руки как друзья.

— Эрвин, — представился словак с широкой добродушной улыбкой, которая заверяла нас в его добрых намерениях, так как своей бритой головой и огромным мускулистым телом он внушал уважение.

— Карл, — сказал немец в свою очередь.

— Георгий, — представился и я. Это был первый и последний раз, когда я упоминал свое имя. После Обани я называл только фамилию или чаще всего регистрационный номер.

Легионер привел нас в большую спальню с двадцатью койками. Каждая из них была идеально заправлена и покрыта блестящим красным одеялом. В нижней части были свернуты две белых простыни, которые были скрещены как кости на пиратском флаге. Помещение сверкало чистотой, а пол блестел как в музейном зале. Увидев все это, я понял, какая дисциплина царит здесь.

— Каждое утро в шесть часов я хочу видеть ваши койки и спальню именно в таком виде! — Начал объяснять легионер, сопровождая свои слова жестами. — Все должно быть опрятным и чистым. Пока что вашим единственным оружием будут веники, совочки и тряпки.