Короли Альбиона - Джулиан Рэтбоун Страница 9

Я проснулся на рассвете и позавтракал спелыми плодами манго и хлебом с пряностями — еду мне оставили возле тюфяка. Умывшись над мраморной раковиной, вделанной в заднюю стену павильона, я попрощался с храмовыми служительницами и двинулся вниз по широкому, усаженному пальмами бульвару в Императорский квартал. Вскоре я оказался во все более сгущавшейся толпе людей, спешивших на площадь. В центре площади было устроено каменное возвышение со стороной более чем в сто шагов и высотой в тридцать локтей. В граните, из которого была сооружена эта платформа, посверкивали зеленые кристаллы. Тонкие ткани и драгоценные камни украшали постамент, со всех сторон к нему крепились пока еще не зажженные факелы. По пути я разговорился с юношей, чья скромная одежда и бритая голова в сочетании с горделивым выражением лица навели меня на мысль, что я имею дело с только что посвященным жрецом какого-либо культа.

На урду — различные народы общаются здесь на этом языке — молодой человек объяснил мне, куда все спешат, и меня настолько заинтересовал его рассказ, что я, прислушиваясь, последовал за ним до центральной площади с подготовленной к празднику платформой, вместо того чтобы свернуть в Императорский квартал.

— Сегодня, — говорил мой спутник тихим, мелодичным, однако отнюдь не лишенным мужественности голосом, — сегодня первый из девяти дней праздника Маханавами, знаменующего конец сезона дождей. Люди собираются заранее, надеясь занять на площади лучшие места, откуда можно будет любоваться прекрасным представлением, которое начнется с наступлением темноты. — Тут юноша принялся подробно описывать предстоявшее празднество и процессию танцоров, выставляемых каждым из городских кварталов. Я же пока внимательно изучал его наружность.

На вид ему было лет двадцать или чуть более; невысок, но хорошо сложен этого не могло скрыть даже его свободное одеяние, — длинные пальцы, изящные ладони и ступни. Круглая голова была обрита не наголо, ее покрывал короткий ежик волос, а посреди, от лба к шее, бежала дорожка более длинных волос, заканчивавшаяся коротеньким хвостиком. Большие темные глаза глубоко сидели под густыми сросшимися бровями, порой их взгляд сосредотачивался на некоем отдаленном или, быть может, внутреннем видении, но затем вновь оживал и сиял радостью и готовностью любить. Голос, как я уже сказал, был глубок и мягок, ни одной резкой ноты.

Я посетовал, что пропущу зрелище или, во всяком случае, окажусь на самом краю площади, поскольку большую часть дня мне придется провести в поисках князя Харихары Раджа Куртейши, однако мой новый друг настаивал, чтобы я пошел вместе с ним и посмотрел, какое место он займет в толпе, тогда вечером я смогу разыскать его и к нему присоединиться. Он обещал, что, как только выберет себе удобный наблюдательный пункт, он укажет мне, как пройти к тому дворцу, вернее, к той части дворцового ансамбля, где я сумею найти князя. Я полагал, что мне предстоит подать прошение об аудиенции и пройти через различные препоны и формальности, которыми знатные люди обычно ограждают себя от докучливых посетителей, но мой спутник сообщил, что в Виджаянагаре подобные трудности мне не грозят. Все члены императорской семьи и первые среди его советников и придворных каждый день по многу часов посвящают приему просителей. Быть может, мне придется долго ждать своей очереди, но в любом случае еще до наступления темноты я смогу поговорить с князем.

По пути я расспрашивал своего проводника обо всем, что удивило меня в увиденном сегодня. Две особенности праздничной толпы поразили меня: во-первых, зажиточные, хорошо одетые люди свободно общались с работниками, ремесленниками и крестьянами, а во-вторых, я нигде не замечал солдат, вооруженной стражи, должностных лиц, силой водворяющих порядок. Как отличалось это от известной мне Индии, сохранившей свои обычаи и под властью ислама! Ни каст, ни жестких правил, определяющих положение человека согласно его профессии или происхождению, ни надменной гордыни, объявившей многие группы людей неприкасаемыми.