Малюта Скуратов. Вельможный кат - Юрий Щеглов Страница 9

— А мы ведем свой род от святого Владимира, — шипели Шуйские. — Мы — суздальские, коренные, и жены наши на Руси рождены! В наших жилах кровь без примеси.

И вроде не лукавили, хотя доказательств у них никто не требовал. Вместе с двоюродным братом Иоанна князем Владимиром Андреевичем Старицким они обладали неоспоримыми правами на московский престол.

Иоанн смотрел далеко, по-орлиному, и первым обратил внимание на нестройную толпу пеших и конных, которые показались из-за поворота, намереваясь пересечь путь.

— Эй, кто-нибудь! — позвал Иоанн.

Прожогом подскочил плотный, с рыжинкой, малый, широколицый, кудрявый, очевидно очень ловкий и сильный. Он замер в трепетном ожидании, бросив поводья лошади.

— Что прикажешь, великий государь?

Воин был из последнего набора. Сам пришел недавно в Коломну и двое суток спал на голой земле, подстерегая, когда Иоанн покинет Кремль. Стража его отогнала на почтительное расстояние. Иоанн запамятовал имя новобранца. Несколько раз он посылал кудрявого с поручениями, удивляясь расторопности и быстроте, с какими они выполнялись. Обычно воины из ближнего к Иоанну отряда проходили проверку у боярина Алексея Басманова, который постепенно стал отмежевываться от Шуйских, чутьем уловив, откуда подул свежий ветер. Сын Басманова Федор, красивый, гибкий мальчик, намного моложе Иоанна, недавно взят был в товарищи буйных игр. Выдумщиком он оказался изрядным и гораздым на всякие проказы.

— Узнай, кто такие? Вели, чтоб с места не трогались.

Воин, высоко и легко подпрыгнув, сел в седло, что-то успел шепнуть лошади на ухо и во весь опор помчался прочь. Иоанн непроизвольно дернул головой: вот так да! Он придержал коня и, сузив глаза, следил за тем, что происходило впереди. Воин поднял руку, но толпа — теперь Иоанн увидел, что большинство несет на плечах пищали, не слушая посланца, двигалась в прежнем направлении. Алексей Басманов, наклонившись к повелителю, тихо произнес:

— Это новгородцы, пресветлый государь. По повадке и кафтанам сужу. Пищальники. Они тут со вчерашнего дня.

Толпа человек в пятьдесят, обтекая воина, словно пренебрегая им, ускорила шаг. Тогда тот, развернув лошадь, кинулся обратно и, конечно, обогнал пеших. В двух саженях от Иоаннова коня воина как ветром сдуло на землю. Задрав лицо и прикоснувшись к расшитому золотым узором сапогу щекой, он доложил то, что Иоанн узнал от Басманова, прибавив причину появления новгородцев у стен Коломны:

— Хотят челом тебе бить, великий государь!

Но Иоанн уже ничего не слышал и не понимал. Жаркий гнев обуял его, и он, втянув хрящевидным носом воздух с такой энергией, что длинные узкие ноздри намертво слиплись, застыл, как изваяние, сжимая побелевшими пальцами уздечку.

От толпы новгородцев отделились трое безоружных и направились прямо к Иоанну. Но он их не собирался к себе подпускать:

— В плети предерзких!

Алексей Басманов и кудрявый воин бросились первыми. За ними устремились псари и остальная свирепая дружина. Толкотня, удары плетками и мечами плашмя вскоре превратили стычку в настоящее побоище. Новгородцы, пораженные нежданным и ничем не вызванным отпором, отхлынули назад, но падать на колени и сдаваться не собирались. В защите они проявили изрядную умелость, чем возбудили еще больший гнев у Иоанна.

— Руби предерзких! — крикнул он, освободив окончательно демонов смерти, гарцевавших за спиной. — Вали их! Руби их в песи!

Он приметил, как кудрявый воин коротким ударом, перегнувшись, всадил нож в горло дюжему мужику, который пытался вырвать у него уздечку. Вспыхнули и взметнулись в небо возгласы:

— Вперед, новгородцы! Вперед!

Раздался один выстрел, другой, третий. То там, то здесь под копыта падали люди. Пищальники упорствовали, сгрудившись в кучу, но и свирепая дружина не отступала. Иоанн обратил внимание, как кудрявый воин, выхватив из кожаной портупеи меч, достал им целящегося из пищали мужика.

— Ловко! — обрадовался Иоанн. — Бей! Не жалей! Молодец!

Воин будто услыхал повелителя и мечом достал следующего. Но и новгородцы не сплоховали, ссаживая с коней особо заядлых и отчаянных. Алексей Басманов еле увернулся от косого удара саблей. Великокняжеская дружина численностью не превосходила пищальников, однако ярость Иоанна и страх, нагнетаемый его воплями, постепенно оттесняли наивных челобитчиков к повороту, из-за которого они вышли с совершенно мирными намерениями. Воины, увлекаемые кудрявым, секли направо и налево, свалившихся добивали на земле. Пищальники отвечали меткими выстрелами, а в ближнем бою безжалостно действовали шестоперами и кистенями. Наконец они не выдержали и побежали, стараясь затеряться в чаще.

— Эгей, уши соленые да жабы болотные! Еще встретимся! Попомните государев гнев да Малютину плеть! — кричал вдогон кудрявый воин. — Мечом отделаю!

II

С малых лет Иоанн ненавидел новгородцев. Там, на Севере, всегда зрела измена, по мнению опекунов и советников. Смерды! Против московских князей всегда замышляли, литовцев звали на подмогу. Заговор бояр Борецких — наглядный урок Шуйским да Кубенским. Дед Иоанна крепко непокорных проучил, учинив славную резню. Шелонское побоище вынудило все русские земли относиться с уважением к Иоанну III. Никому неохота платить колоссальные контрибуции, а то и голов лишаться. Верхушку новгородской измены дед именно здесь, в Коломне, держал в подземельях древнего Кремля. Не потому ли новгородские пищальники неподалеку подстерегли? От столкновения с ними тянуло кровавым мятежом. Не Шуйские ли мстят за гибель князя Андрея? Надо было с корнем вырвать и растоптать это злое отродье. Он вспомнил, как псари травили высокородного вельможу, еще вчера с такой надменностью взиравшего на неокрепшего владыку. Но он им показал мощь своей длани!

Истерзанное тело князя Андрея долго валялось на площади, и народ потешался над мертвым боярином. Шуйских в Москве не любили. Суздальцы с ревностью относились к столичным.

Охоту на рыжих волков безнадежно испортили кичливые новгородские изменники, и приходилось возвращаться ни с чем. Деревянную клеть он оставил на поле битвы, приказав Басманову выставить возле караул. Троих застреленных пищальниками он разрешил положить на возок и доставить к Кремлю не торопясь, с почетом, окружив богато одетыми всадниками. Пусть запомнят великокняжескую благодарность. Впереди поставил отличившегося кудрявого воина, который целый день не исчезал из поля зрения. Куда ни кинешь взгляд — везде он. Гукни — немедленно откликнется: вот я, великий государь!

— Тебя как звать, молодец? — спросил Иоанн, поманив воина рукоятью плетки. — Лицо знакомо!

— Звать Григорием, сын Скурата. Из деревни Горка Сурожской волости. — И воин опустился перед Иоанном на колени. — А брал меня на службу, великий государь, ты сам.

Ответ и поведение новобранца понравилось Иоанну. Он любил ретивых, послушных, безотказных, любил, чтобы они бросались в огонь и воду по первому слову, а то и знаку.