Сотворение мира - Гор Видал Страница 9

Помню, что в свете огня завитки его белой бороды казались золотыми. Помню, что в свете огня его кровь казалась жидким золотом. Да, я помню, помню, как сейчас, убийство Зороастра у огненного алтаря.

Как это случилось?

Провинция Бактрия лежит у северо-восточной границы империи. Столица провинции находится не только на полпути между Персией и Индией, но также между северными разбойными племенами и теми древними цивилизациями, чьи владения простираются до южных морей.

Хотя уже несколько недель ходили слухи, что северные племена вышли в поход, к защите Бактры никто не готовился. Наверное, люди чувствовали себя в безопасности под властью сатрапа Бактрии Гистаспа, отца Великого Царя. Бактрийцы думали, что ни одно племя не посмеет напасть на город отца Дария. Они ошиблись. Когда Гистасп с войском ушел в Сузы, туранцы обрушились на Бактру. Что они не успели разграбить, то сожгли.

Стоя перед огненным алтарем, мы ничего не знали, пока внезапно и бесшумно не появились туранцы. Громадные люди со светлыми волосами, красными лицами и голубыми глазами. Когда пребывающие в трансе маги наконец заметили их, они в страхе возопили и попытались было убежать, но тут же были зарублены. Кувшины разбились, и золотая хаома смешалась с более темным золотом крови.

Демокрит интересуется, что такое хаома. Я и сам не знаю, что это. Только магам, то есть потомственным жрецам, дозволено готовить хаому, а я не маг. Знаю только, что в основе этого священного одухотворяющего снадобья лежит трава, растущая высоко в горах Персии и напоминающая, как мне говорили, ту, что у вас зовется ревенем.

За прошедшие годы каких только историй не насочиняли про смерть Зороастра! Поскольку он твердо и последовательно выступал против старых божеств, богов-демонов, поклонники этих злых духов верят, что демоны и убили пророка Мудрого Господа. Это ерунда. Эти белобрысые скоты с Севера просто грабили и жгли богатый город. Они и не подозревали, кто такой Зороастр.

Я не двинулся с места, где стоял в начале ритуала, и пучок прутьев так и остался зажатым у меня в руке. Думаю, на меня все еще действовала хаома.

Зороастр же, не обращая внимания на убийц и не отрывая глаз от пламени на алтаре, продолжал обряд. Боюсь, что я хоть и не двинулся с места, но в огонь уже перестал смотреть, как того требует ритуал.

Я зачарованно смотрел на бесчинство, творившееся вокруг. Благодаря хаоме я не испытывал страха. Горящие желтым пламенем соседние дома вдруг показались мне сказочно прекрасными. Тем временем Зороастр поддерживал священный огонь на алтаре. Губы под белой бородой в последний раз спросили:

— Прошу тебя, Господь, скажи мне правду: кто из говорящих со мной праведен, а кто порочен? Кто из двоих? Сам я служу Злу или Зло отделяет меня от спасения? Как мне не…

Зороастр упал на колени. Скоро семьдесят лет, как я рассказываю о том, что произошло потом, и иногда я сам себе кажусь школьником, бесконечно повторяющим вызубренный, но так и не понятый текст.

Но иногда во сне я снова вижу это пламя, чувствую запах дыма, смотрю, как туранский воин, высоко подняв мощной рукой топор, вдруг с силой опускает его на шею Зороастра. Пенясь, полилась золотая кровь, старческие губы продолжали шептать молитву, а варвары с тупым любопытством смотрели на моего деда. Зороастр возвысил голос, и я до сих пор слышу каждое его слово. Обычно он задает Мудрому Господу ритуальные вопросы, но на этот раз сам Мудрый Господь заговорил устами своего порока:

— Поскольку Зороастр отверг Ложь и заключил в объятия Истину, Мудрый Господь благословляет его вечной жизнью до окончания вечного времени, и так же будет с теми, кто последует за Истиной.

Туранский топор опустился снова. Зороастр пал ничком на алтарь и благоговейно прижал к груди то, что осталось от сына Мудрого Господа, — горящие угли.

Меня бы тоже зарубили, если бы один из магов не успел унести меня. К счастью, он слишком поздно выпил хаомы и сохранил ясность сознания, благодаря чему я и спасся. Мы провели ночь на дымящихся развалинах городского базара.

Перед рассветом варвары ушли, забрав с собой добычи сколько смогли унести. Все остальное сожгли, кроме городской цитадели, где нашли убежище моя мать и кое-кто из родственников.

Последующие дни я запомнил плохо. Сатрап Гистасп поспешил вернуться в город. По пути он захватил в плен множество туранцев. Мать говорила, мне показывали пленных, чтобы я опознал убийцу Зороастра. Но я не смог. Как бы то ни было, я ничего об этом не помню. В то время от действия хаомы я находился между явью и грезами. Помню пленных туранцев, посаженных на кол за разрушенными городскими воротами.

Через несколько недель Гистасп отвез нас с матерью в Сузы, к царскому двору, где нас встретили не очень-то приветливо. По сути дела, если бы не Гистасп, очень сомнительно, что я остался бы жив и смог насладиться минутами почтенной старости в этом городе — жемчужине среди городов, в который я никогда не чаял попасть, а тем более жить в нем.

Демокрит думает, что Афины великолепны. Но Демокрит никогда не видел цивилизованного мира. Надеюсь, когда-нибудь ты совершишь путешествие туда и изменишь свой греческий взгляд на вещи. Демокрит уже три месяца рядом со мной. Я стараюсь просветить его. Он старается просветить меня. Но мы сходимся в том, что, когда я умру — надо думать, довольно скоро, — ему следует отправиться на Восток. И между тем он слишком грек, слишком афинянин. Запиши это, Демокрит.

Я любил старого Гистаспа. Несмотря на мои малые годы, он обращался со мной как со взрослым. Он относился ко мне как к святому — к семилетнему-то мальчишке! Правда, я был последним, кто слышал предсмертные слова Зороастра — первые слова, произнесенные через человеческие уста самим Мудрым Господом. В результате те маги, что следуют Истине и противостоят Лжи, до сих пор считают меня несколько не от мира сего. С другой стороны, я не являюсь настоящим наследником Зороастра, несмотря на все попытки доброжелателей — и недоброжелателей — сделать меня верховным жрецом.

Демокрит напоминает, что я так и не объяснил, что же такое маг. Определенно, Геродот во время своего нескончаемого чтения в Одеоне много присочинил на этот счет.

В Мидии и Персии магами называют потомственных жрецов, как в Индии их называют брахманами. У всех арийских племен, кроме греков, есть каста жрецов. Хотя греки сохранили арийский пантеон богов и арийские ритуалы, наследование жреческого сана они утратили. Не знаю, как это получилось, но в данном случае они оказались мудрее нас, или им просто повезло.

Персидский обычай требует, чтобы все религиозные обряды выполнялись магами. Это доставляет массу неудобств. Хотя большинство магов вовсе не последователи Зороастра, обычай обязывает их прислуживать на наших священных ритуалах. Мой дед изо всех сил пытался обратить их от поклонения демонам к единобожию, но всех его стараний не хватило, и сегодня хорошо, если хотя бы каждый десятый маг следует Истине. Остальные служат Лжи.

Отец мой был третьим, младшим сыном Зороастра. В Скифском походе он, как начальник конницы, сражался бок о бок с Великим Царем Дарием. В сражении на Дунае отца ранили, и он вернулся домой в Бактру, где и умер. Я был тогда слишком мал и не помню его. Мне говорили, что он был очень смуглым и темноволосым, как все Спитамы, с яркими глазами цвета оникса и магическим голосом пророка. Во всяком случае, так говорит моя мать, Лаис. Она гречанка…