Счастливая девочка растет - Нина Шнирман Страница 9

После завтрака встречаю её и всё рассказываю. Я никогда не видела Ёлку в таком бешенстве!

— Вот чертовки! Дуры толстые! Идиотки! — Она сквозь зубы просто шипит, глаза у неё светлеют и леденеют, а ноздри — как у Мамочки, когда она очень сердится.

Но вдруг лицо у неё становится растерянным, она хватает меня за руку и быстро спрашивает:

— Как ты себя чувствуешь? Сейчас как ты себя чувствуешь?

— Неплохо! — говорю и улыбаюсь, чтобы она так не расстраивалась.

– «Неплохо!» — повторяет она мрачно.

Она меня очень внимательно оглядывает, опускает голову, думает. Я жду.

Ёлка поднимает голову. Я так рада — у неё обычное лицо, только немножко тонкие глаза.

— Сделаем так! — Она говорит очень спокойно, и я понимаю, что всё будет теперь хорошо. — Сегодня сразу после ужина не жди отбоя, а сразу иди в палатку, там какие-то девочки уже будут обязательно. Ты им скажешь: «Девочки, я сегодня немножко устала и сейчас лягу спать». И быстро ложись!

— А если девочки начнут… что-нибудь про… лазарет? — Я расстраиваюсь, потому что зачем мне лазарет?!

— А ты им ответишь, вернее, засмеёшься и скажешь: «Ну какой лазарет? Просто я вчера не выспалась!» И они это знают, потому что вчера заснули, а тебя ещё не было.

— И позавчера меня не было, — добавляю я и смеюсь.

— Ух, чертовки! — Ёлка опять становится мрачная, но ненадолго. — Значит, повторяем: сразу после ужина приходишь в палатку, предупреждаешь девочек, что просто очень хочешь спать, быстро ложишься… ну а засыпаешь ты в ту секунду, когда кладёшь голову на подушку!

— Они придут, обязательно придут… и начнут меня будить, — говорю.

Тут у Ёлки становится такое лицо… оно всё больше морщится, и она через хохот с трудом говорит:

— Ну… пусть… будят!

Мы обе хохочем.

После ужина я бегу в палатку — там довольно много девочек — раскрываю кровать, надеваю кофточку и говорю:

— Девочки! Я очень хочу спать. А вы занимайтесь своими делами, как всегда.

— А ты не заболела? — спрашивает одна девочка.

— Что ты! — машу я рукой. — Я прекрасно себя чувствую, просто сегодня недоспала. Вы ведь заметили, все вчера заснули, а меня нет.

— Да-да! Мы заснули, а тебя не было! — несколько девочек сразу хором говорят.

— Ну вот! — радуюсь я. — Очень спать хочется, спокойной ночи!

И падаю на подушку.

Открываю глаза — надо мной очень много глаз. Ничего не понимаю, но по освещению понятно, что утро. Я моргаю глазами — глаза надо мной отодвигаются, я поднимаюсь на подушке, сажусь, прислоняюсь к спинке кровати — вокруг меня собралось очень много девочек, ну просто все, наверное. И у всех взволнованные лица!

— Что случилось? — спрашиваю.

— Ты что, не помнишь? — спрашивает одна девочка почти с ужасом.

— Что я не помню?

— Что вечером было!

— А что было вечером?

— Ты что, ничего не помнишь, что было, когда ты заснула?!

— Ну как я могу помнить, если я спала! — Я уже сердиться начинаю.

— Но ты говорила! Разве можно во сне говорить, если только не бредишь?

— И что я говорила?

Девочки молчат.

— Галя! — Я подружилась с одной девочкой, она спокойная и «рассудительная». — Я ничего не понимаю! Расскажи мне, пожалуйста, что случилось, когда я заснула.

Галя садится в ноги моей кровати, девочки рассаживаются рядом, и она рассказывает:

— Ниночка, ты ведь вчера раньше легла? Раньше, и сразу заснула. А мы тут играли, разговаривали, и вдруг приходят эти женщины, которые к тебе раньше приходили, и только они входят, играют отбой. Та, которая с тобой пела, спрашивает: «А где же Ниночка?» Мы ей говорим: «Она спит!» А та, которая с тобой не пела, говорит: «Ещё рано, мы сейчас её разбудим!» — и громко говорит: «Ниночка, просыпайся!» Ты спишь и не просыпаешься. Та, которая с тобой не пела, садится к тебе на кровать и очень громко говорит: «Ниночка, просыпайся!» Ты спишь. Она начинает трясти тебя за плечи — ты не просыпаешься. Тогда та, которая с тобой пела, говорит: «Может, не будем её будить — очень крепко спит!» — «Подумаешь, крепко спит! Попоём — ещё крепче заснёт! — И опять начинает кричать: — Просыпайся!» — и трясти!

— А вы что? — спрашиваю.

— Мы сначала растерялись, а когда она сказала «подумаешь…», мы решили позвать Наташу, — объясняет Галя. — Но эта, которая с тобой не пела, вдруг так разозлилась и говорит: «Сейчас она у меня быстренько проснётся!» Схватила тебя за плечи, посадила, к себе подтянула и как начнёт трясти и кричать: «Просыпайся! Просыпайся!» Мы очень испугались, а ты вдруг довольно громко и понятно, но с закрытыми глазами говоришь: «Пошли к чёрту!»

Я захохотала — остановиться не могу, так это всё неожиданно и смешно. Девочки тоже захохотали. И вдруг я смеяться перестала и думаю: неужели я могла так сказать?! Я спрашиваю у Гали:

— Неужели я их к чёрту послала? Ужас какой! Просто не верится. Взрослых людей взяла и послала к чёрту!

— Да-да! — хохочет Галя. — Ты очень чётко сказала: «Пошли к чёрту!»

— И что дальше было?

— Они обе так испугались… Эта трясти тебя перестала, руки отпустила, ты сразу бряк на подушку, на правый бок повернулась, спишь! — Галя очень довольна. — И они сразу убежали!

— Ну неужели ты ничего не помнишь? — удивляется одна девочка.

Тут я обозлилась и спрашиваю сухо:

— Неужели ты считаешь, что я могла наяву, то есть в сознании, а не во сне послать взрослых к чёрту?

— Нина очень хорошо воспитана, — говорит спокойно Галя. — Она нас хоть раз послала к чёрту?

После завтрака встретились с Ёлкой. Я всё ей подробно рассказала, и мы долго хохотали.

— Теперь они к тебе больше не придут! — сказала Ёлка.

— Ты уверена? — Мне очень хотелось ещё раз это услышать.

— Абсолютно уверена. Так же, как я уверена в том, что никто не сможет тебя разбудить, если ты этого не хочешь!

Я обрадовалась, но мне было неудобно перед Ниной — мы так хорошо с ней пели. А я её к чёрту послала! Я сказала Ёлке, она подумала и ответила:

— Нина хорошая, она поймёт: это не ты сказала, а кто-то из глубины твоего сна!