Смерть в рассрочку - Борис Сопельняк Страница 9

«С Артузовым я работал с 1932 по 1937 год. При мне же Артузов был арестован.

Артузов — человек высокой культуры, с большим опытом оперативной работы, к подчиненным был отзывчив и внимателен. Знаю его и по работе в школе органов, там он как лектор пользовался большим авторитетом и уважением.

Арест Артузова был для меня полной неожиданностью. В тот день я работал в его кабинете, так как он был на партийном активе в клубе НКВД. Часов в 12 ночи Артузов возвратился с актива в возбужденном состоянии. На мой вопрос, что случилось, Артузов, волнуясь, беспрестанно ходя по кабинету, стал ругать Фриновского и говорил следующее: «Этот выскочка, недоучка ни за что оскорбил меня на активе, назвав меня шпионом. Мне даже не дали возможности ответить на его выступление».

Спустя 20–30 минут работники оперативного отдела арестовали Артузова. В моем присутствии производилась опись документов в кабинете Артузова».

Вот так, достаточно реплики на партийном собрании — и ты в тюрьме. Хотя совершенно ясно, что реплика была не случайной, что все было, мягко говоря, подстроено — ведь Фриновский был одним из руководителей НКВД и просто так обвинить в шпионаже другого руководящего работника не мог — за это пришлось бы платить собственной шкурой. Несколько позже именно так и случилось: Фриновский был арестован и вместе с Ежовым приговорен к высшей мере наказания.

Первый допрос

Каждое серьезное дело начинается с анкеты арестованного. Чаще всего ее заполняет следователь, но анкета Артузова написана его рукой. Почерк уверенный, четкий, нажим пера ровный — чувствуется, что писал сильный, волевой, знающий себе цену человек. А ведь сломаться было проще простого. Почти двадцать лет Артур Христианович работал в органах, сам не раз допрашивал и хорошо знал, что из Лефортова домой не возвращаются. Но он собрал в кулак всю свою волю и не дал палачам ни одной секунды сладостного чувства победы: убить Артузова было можно, сломать — ни за что!

Он понимал, с кем имеет дело, и, если так можно выразиться, играл предложенную ему роль достойно. В трехтомном деле Артузова нет ни жалоб, ни ходатайств, ни прошений о помиловании — Артузов знал, что из лефортовских казематов ему не выбраться, и умереть решил достойно.

Я снова и снова вчитываюсь в его анкету. Каково было ее писать Артузову? Еще вчера он был всесильным человеком, а теперь Почетный чекист, орденоносец, гроза шпионов и террористов, друг и ученик Дзержинского вынужден заполнять анкету арестованного. Бред? Страшный сон? К сожалению, ни то, ни другое.

Итак, Артузов (Фраучи) Артур Христианович родился в 1891 году в селе Устинове Кашинского уезда Тверской губернии. Мать — латышка, отец — швейцарский эмигрант, прибывший в Россию в 1861 году. Несмотря на происхождение, Артур Христианович всегда считал себя русским и гражданином СССР, хотя формально одновременно являлся и швейцарским гражданином. Отец был кустарем-сыроваром, Артур же после блестящего окончания Новгородской гимназии поступил в Петроградский политехнический институт и в 1917 году окончил его «со званием инженера-металлурга». Член ВКП(б) с 1918 года, хотя стаж зачтен с декабря 1917 года. Далее он пишет о жене Инне Михайловне Артузовой и о бывшей жене Лидии Дмитриевне Слугиной. С ней он прожил с 1918 по 1935 год, у них было трое детей. Кроме того, он сообщает о своей матери, трех сестрах, двух братьях, не забыв и двоюродных, которые уехали в Швейцарию. В Красной Армии Артур Христианович с 1918 года, «то есть с момента ее создания», как он пишет. По окончании института несколько месяцев работал в «Металлургическом бюро» профессора Грум-Гржимайло.

И работать бы ему у этого известного ученого дальше, но… был в их семье злой гений, который совратил с истинного пути не только Артура, но и других близких и дальних родственников — я говорю об известном революционере и большевике М. С. Кедрове, который был мужем родной сестры матери Артура Августы Августовны Дидрикиль. Ее вторая сестра была замужем за другим не менее известным борцом и ниспровергателем Н. И. Подвойским. Так что деваться Артуру было просто некуда. Еще в студенческие годы М. С. Кедров втянул его в революционное движение, он же дал ему рекомендацию в партию, а потом и на работу в ЧК. Впрочем, через 20 лет это не помешало несгибаемому ленинцу отречься от племянника, написав не дрогнувшей рукой: «Оснований не доверять Артузову политически… у меня было достаточно, но разглядеть в Артузове предателя я все-таки не сумел». Что это, как не донос, как не попытка ценой чужой жизни спасти свою?! Не помогло: и М. С. Кедрова, и его сына — брата и друга Артура Христиановича — расстреляли.

Но вернемся к анкете. Вы только послушайте, какие должности занимал Артур Христианович: заместитель, начальника особого отдела, начальник контрразведывательного, а затем иностранного отдела ВЧК-ОГПУ-НКВД, с 1934 года — одновременно заместитель начальника разведуправления РККА. Не трудно представить, что знал и какими делами ворочал этот человек, какой была степень оказываемого ему доверия!

А вот весьма любопытное примечание, написанное рукой Артура Христиановича. «До 1918 года я носил фамилию Фраучи. В 1918 году, при поступлении в военно-осведомительное бюро МВО, фамилию переменил на Артузов без соответствующих объявлений, с согласия моего руководителя т. Кедрова». Есть, правда, и другое объяснение изменения фамилии. В 1936 году в одном из писем в политуправление РККА он связывал этот факт не с оперативными, а, я бы сказал, с эмоционально-бытовыми причинами.

«Иностранная фамилия Фраучи и имя Артур Христианович в работе с красноармейцами и матросами часто причиняли мне затруднения. Люди забывали или перевирали, как меня зовут. В связи с этим в конце 1917 года, работая в комиссариате по демобилизации старой армии, я избрал себе в качестве псевдонима русскую фамилию Артузов, которая при скорописи изображалась почти так же, как мое имя Артур, и легко запоминалась».

Видит Бог, как трудно мне перейти к следующему этапу — изучению протоколов допросов. Их в деле два, но, судя по первой же фразе в протоколе от 27 мая 1937 года, Артузова допрашивали раньше, и скорее всего с пристрастием — об этом говорят даже подписи, сделанные Артуром Христиановичем на каждой странице протокола: нажим не тот, рука слабая, подпись куцая, нервная, я бы сказал, безвольная.

Допрашивали Артузова комиссар государственной безопасности 3-го ранга Дейч и лейтенант Аленцев. Последний, много лет спустя и будучи уже полковником, уверял, что в допросах не участвовал, но верить этому нельзя, так как подпись лейтенанта в конце протокола сохранилась. Недавно мне довелось побывать в Лефортове, я видел камеры, в которых сидели обреченные на смерть люди, посетил и похожие на глухие боксы комнаты, где велись допросы, а может быть, и не только допросы, но и пытки. Здесь — кричи не кричи, никто не услышит, а если и услышит, ни за что не поможет. Так что представить обстановку того майского дня, когда Артура Христиановича втолкнули в это преддверие ада, не так уж сложно.

— На протяжении ряда допросов вы упорно скрываете свою вину и отказываетесь давать следствию показания о своей антисоветской и шпионской деятельности. Всеми имеющимися в распоряжении следствия материалами вы полностью в этой деятельности изобличены. Вам в последний раз предлагается сознаться в совершенных вами преступлениях и дать о них развернутые и правдивые показания, — многообещающе начал следователь.