Британская интервенция в Закавказье. Группа «Данстерфорс» в борьбе за бакинскую нефть в 1918 году - Лионель Данстервилль Страница 9

В караван-сарае, куда мы отправились со специальным разрешением на получение бензина для завтрашнего путешествия, нас окружила толпа солдат, и мы наслаждались довольно забавной и поучительной беседой. Солдаты хотели знать, куда мы направляемся. Я ответил: «В Энзели». — «А потом?» — «Это зависит от обстоятельств; мы хотим помочь вам, нашим союзникам». На что следовал неизменный ответ: «Мы вам не союзники; мы заключили мир с Германией, а вы только хотите продлить войну». Таким был заученный, как попугаями, один и тот же рефрен — очевидно заботливо втолкованный людям каким-то пылким пропагандистом.

На вопрос об их политических идеях ответы в целом можно воспроизвести примерно так: «У нас произошла революция, потому что с нами плохо обращались и угнетали. Теперь мы свободны, но невежественны и необразованны. Мы не знаем, как управлять собой. Вокруг беспорядок. Я большевик, но я не знаю, что такое большевизм, потому что не умею ни читать, ни писать. Просто принимаю то, что говорил недавний оратор. Я хочу, чтобы меня оставили в покое и помогли вернуться домой, а поскольку комитет в Казиане большевистский, то и я тоже. Если бы он был не большевистский, я был бы кем-то другим».

Относительно истинной причины нашего присутствия среди них проявлялось большое любопытство, и общее мнение состояло в том, что ничего хорошего мы не замышляли. Крестьянский ум — особенно у русского крестьянина, — естественно, подозрителен, а простой англичанин имеет в России дурную репутацию очень хитрого человека; поэтому к нашему отряду относились со смешанным чувством подозрительности и неприязни, смягченным добродушной терпимостью.

Манджиль расположился в начале пятидесятимильной долины, которая спускается к Каспийскому морю через Решт, и узкая щель в горах, через которую Сефид-Руд, или Белая река, — кстати, обычно красного цвета, — стекает к морю, действует как воронка для северного ветра, который дует в течение всего лета бесконечным ураганом, создавая Манджилю печальную славу невыносимого места для жительства. К счастью, этот ветер не дует в зимние месяцы, иначе нас ждало бы множество неприятных моментов. У нас не было времени на изучение окрестностей: вскоре стемнело, и мы только обрадовались поводу лечь пораньше и хорошенько выспаться, прежде чем пуститься в завтрашние приключения.

На следующий день, в воскресенье 17 февраля, в хорошую погоду мы тронулись в путь на рассвете — в последний и самый критический этап нашего путешествия, — с приятной перспективой пересечения Каспийского моря уже на следующее утро, если судьба будет к нам благосклонна. Но мы уже начинали понимать, что судьба должна быть исключительно доброй, чтобы это произошло.

Прекрасные 70 миль дороги от Манджиля до моря описывались многими путешественниками, и я обязан внести свой скромный вклад. От почтовой станции дорога петляет вниз с пологим уклоном примерно на полторы мили к мосту Манджиля, где пересекается с Сефид-Руд, и начинается последний спуск к морю. Прочный мост из камня и железа расположился в крутом V-образном провале в горах, где дорога сворачивает на север. После пересечения реки дорога петляет вдоль ее левого берега на протяжении следующих 40 миль, после чего начинается равнинная местность. Отсюда она немного отклоняется влево, достигая Решта примерно на 52-й миле, а Энзели на 70-й.

В устье ущелья, сразу за мостом Манджиля, мысли солдата неизбежно обращаются к внушающим страх природным препонам, с которыми сталкивается любая армия, которая может попытаться форсировать это узкое ущелье на виду у решительного врага. Во многих местах дорога вырублена в скале; слева громоздятся скалы, а справа отвесный обрыв к ревущему потоку Сефид-Руд, непроходимый во все времена года. Скалистые отроги и крутые ущелья на правом берегу реки дают противнику отличное прикрытие для снайперской стрельбы по войскам на дороге, и очевидно, что любая попытка наступления повлечет за собой параллельное движение по обе стороны реки.

Несмотря на то что путешественник отчетливо понимает, что оставил Персию позади и вступил в совершенно новую страну, настоящий лес до сих пор еще не начался. Низкие горы по-прежнему бесплодны, но все же не совсем лишены деревьев; многочисленные оливковые рощи выстроились вдоль дороги и заполняют все впадины на склонах гор, в то время как выше можно мельком увидеть раскинувшиеся наверху сосновые и дубовые леса.

В настоящий лес попадаешь только через 20 миль от Манджиля, там, где находится русская дорожная застава Нагобер, и дорога ныряет в густые леса с частым подлеском. Здесь чувствуется, что позади остается не только Персия, но и Азия — когда мы останавливаемся для ремонта у мшистого берега, на котором только-только появляются примулы и цикламены, а дальше по дороге встречаются купы фиалок и подснежников. Деревья, за исключением нескольких вечнозеленых, еще не покрылись листвой, и беглым взглядом из автомобиля трудно их распознать, но наиболее заметны каштан и дерево, напоминающее бук, тогда как подлесок состоит в основном из самшита.

В Эмамзаде-Хашеме, примерно в 40 милях от Манджиля, горы внезапно заканчиваются, и отсюда до Энзели дорога идет по ровной местности, сначала через чередование лесов и рисовых полей, а затем, по мере приближения к Энзели, через пастбища и песчаные дюны.

Вряд ли стоило надеяться, что свирепый Кучек-хан после всех своих угроз позволит нам беспрепятственно пройти через Манджильское ущелье, и нужно было организовать конвой так, чтобы при первых признаках сопротивления по врагу был открыт огонь из всего имеющегося оружия. Наш единственный шанс — действовать быстро и решительно. Но в то же время нас ограничивало то, что мы должны были оставить первый выстрел за дженгелийцами, поскольку до тех пор, пока этот выстрел не прозвучал, ради того, чтобы прорваться, можно было блефовать. А блефовать гораздо лучше, чем сражаться, особенно когда у тебя для этого крайне мало возможностей.

Бронеавтомобиль под командованием лейтенанта Сингера прокладывал путь, капитан Хупер с пулеметом Льюиса ехал следом, а у каждого водителя имелась под рукой винтовка и сотня патронов. Чтобы машины держались все вместе, делались частые остановки.

В лесополосе мы не встретили никаких признаков сопротивления, но по мере приближения к Решту нам время от времени попадались свирепые на вид и хорошо вооруженные воины. Увешанные лентами патронташей, образующих вокруг их тел весьма эффектный жилет, с пистолетом Маузера на поясе и винтовкой в руке, эти солдаты действительно выглядели так, как если бы не собирались шутить. Но Персия — это страна, где многое делается напоказ, и никакая другая попытка добиться военного успеха иными средствами не должна предприниматься, пока этот метод не потерпит неудачу.

В Реште мы сделали остановку на полчаса, чтобы встретиться на обочине дороги с английским консулом мистером Маклареном и его русским коллегой М. Григоровичем. Первый, вместе с мистером Оукшотом из Имперского банка Персии, отважно держит британский флаг высоко поднятым при самых неблагоприятных обстоятельствах. После недавнего заявления Кучек-хана о своих чувствах к англичанам требовалось немалое мужество, чтобы продолжать жить в столице дженгелийцев. На самом деле их обоих вскоре взяли в плен, где им довелось немало пострадать от рук гилянцев, прежде чем удалось бежать.