Айн Рэнд. Эгоизм для победителей - Дженнифер Бернс Страница 9

На этом сходства закончились. Там, где Айн смело высказывалась, Фрэнк застенчиво молчал. Она была взбалмошной, упёртой и целеустремлённой; он был сдержан, миролюбив и мог приспосабливаться. Но главное – его тянуло к сильным женщинам. Его заинтриговала твёрдая позиция Рэнд и её интеллект, а также он был готов уступить ей место у руля их отношений. Рэнд была очарована и поведением Фрэнка, и его красотой. Она преклонялась перед красотой Голливуда, но понимала, что со своим квадратным подбородком и грубыми чертами лица не может рассчитывать на своё место в этой красоте. Фрэнк же был красив как кинозвезда, статный, грациозный, ослепительный. Её соседки по Studio Club начали замечать новую Рэнд, более спокойную, приветливую и общительную, чем раньше. О её приоритетах немало говорит один забавный случай, о котором поведали другие девушки. «По всей видимости, у неё были ужасные проблемы с деньгами, она была должна деньги клубу, – вспоминала одна из них. – Одна женщина собиралась пожертвовать 50 долларов самой нуждающейся девушке из клуба, и мисс Уильямс выбрала Айн. Айн поблагодарила за деньги, а затем сразу же пошла и купила себе комплект чёрного белья» ^[35].

Финансовые проблемы Рэнд были вызваны появлением звуковых фильмов, что в корне изменило киноиндустрию. В 1927 г. Де Милль закрыл свою студию, и теперь, когда в фильмах появилась речь, Рэнд, уверенно поднимавшаяся по карьерной лестнице, не могла найти работу. Не имея достаточных навыков, никому не известная, она была вынуждена сменить несколько временных, странных работ. Ей стало не хватать на аренду жилья, и она начала экономить на еде. Не об этом она думала, когда несколькими годами ранее ступила с корабля на нью-йоркскую землю. Хотя она приняла несколько мелких займов от своей семьи, но не готова была просить о помощи Фрэнка или даже хоть немного рассказать ему о масштабе своих проблем. Во время их свиданий она не подавала виду, никогда не позволяла видеть своего отчаяния, в которое уже начала погружаться.

Нереализованные амбиции Рэнд разъедали её изнутри. Когда таблоиды наполнились информацией о сенсационном деле Уильяма Хикмана, который убил подростка, надругался над своей жертвой и безумно хвастался своим поступком, когда его поймали, Рэнд скорее сочувствовала ему, чем была напугана. По её мнению, Хикман был воплощением сильного человека, вырвавшегося из привычного порядка людских вещей. Она представляла, что Хикман мог быть таким же восприимчивым человеком, как она, жизнь которого пошла под откос из-за недопонимания и безразличия. В своём дневнике она писала: «Если бы у него были какие-нибудь стремления и амбиции, что могло бы его остановить? Длительный, медленный, душераздирающий, разбивающий сердце тяжёлый труд и лишения; унизительный, низкий путь тихой боли и громких компромиссов» ^[36]. Рассматривая его преступление в благоприятном свете, Рэнд придавала важность его открытому отказу от выражения раскаяния или угрызений совести.

Она начала продумывать «Маленькую улицу» – рассказ, главным героем которого стал Дэнни Ринахан. Его прообразом послужил Хикман. Это был её первый рассказ на абстрактную тему, где она выражала себя не косвенно. Она хотела задокументировать и выразить открытое неодобрение того, как общество подавляет исключительных людей. В своих черновиках она объясняла, почему ей так приглянулся этот скандал: «Более точным будет сказать, что основой для героя послужил не Хикман, а то, что я в нём увидела». Тем не менее Рэнд не смогла интерпретировать это дело по-другому, кроме как проявление психологии толпы. Она писала: «Суть этого дела была не в моральном возмущении ужасным преступлением. Дело было в кровожадном желании толпы отомстить за своё уязвлённое тщеславие человеку, осмелившемуся быть одиноким». То, что, по мнению газет, было психопатией, у Рэнд вызывало восхищение: «Это великолепный пример человека, ни во что не ставящего то, что в обществе считается священным, обладающего собственным сознанием. Этот человек по-настоящему один – на деле и в душе» ^[37].

Судя по всему, Рэнд, размышляя над этим делом и своим рассказом, опиралась как на свою психологию, так и на недавно прочитанные труды Ницше. Персонаж Ринахана она явно создавала по ницшеанским мотивам, отмечая, что «он обладает истинной, природной психологией сверхчеловека». Для Рэнд сверхчеловеком был тот, кому совершенно не важны мысли, чувства или мнение других людей. Описание персонажа Ринахана в качестве сверхчеловека перекликалось с её собственным характером в детстве: «Он родился с замечательным, свободным и лёгким умом, развившимся в результате полного отсутствия социальных инстинктов или стадного чувства. Он не понимает, потому что у него нет органа, отвечающего за понимание необходимости, значимости или важности других людей» ^[38].

Представление Рэнд о сверхчеловеке как сильном индивиде, ставящем себя выше общества, было популярной, если выражаться примитивно, интерпретацией сверхчеловека Ницше ^[39]. Отличие состояло в том, что она делала упор на холодной эмоциональной отчуждённости Ринахана. Рэнд явно восхищалась солипсизмом своего героя, хотя и выбрала профессию, в которой успех измеряется популярностью. Напряжение между её ценностями и целями вылилось в отвратительное неудовлетворение. «Покажи, что человечество мелочно. Что оно ничтожно. Что оно глупое, бесконечно и безнадёжно бестолковое, полное слабоумных людей» ^[40], – писала она. Эти злость и отчаяние, порождённые собственными профессиональными трудностями, сами по себе были величайшим препятствием для развития писательской карьеры Рэнд.

Злоба Рэнд несомненно уходила корнями в изучение трудов Ницше. Судя по записям в её дневниках, отсутствие работы спровоцировало второй раунд прочтения его трудов. Её записи наполнились фразами «Ницше и я думаем» и «как говорит Ницше». Её стиль также стал развиваться в его направлении, когда она экспериментировала с ёмкими афоризмами и наблюдениями. Но важнее было то, что элитизм Ницше укреплял её собственный. Как и многие из его читателей, Рэнд, по-видимому, никогда не сомневалась в том, что была одним из создателей, художников, потенциальным сверхчеловеком, о котором говорил Ницше ^[41].