1991. Заговор? Переворот? Революция? - Леонид Млечин Страница 9

— Ни одного человека из старого правительства мы не взяли, — рассказывал Силаев. — Решили по знакомству никого не брать — только профессионалов. В правительстве царил дух вольности.

Экономисты во главе с Григорием Алексеевичем Явлинским, которого утвердили вице-премьером, сидели на правительственных дачах в Сосенках и работали над экономической стратегией. В январе 1991 года российский парламент принял закон «О собственности в РСФСР», впервые узаконив частную собственность. Российская власть сразу же вошла в конфликт с союзной.

Никакого желания объясниться, поладить, отыскать компромисс не было. Напротив, взаимная нелюбовь культивировалась. Союзное правительство не обращало внимания на декларации и заявления российской власти. А Ельцин действовал все более самостоятельно, делая вид, что союзного правительства не существует, а он возглавляет самостоятельное государство. Верховный Совет РСФСР заявил, что без его ратификации никакие указы президента СССР на территории России не действительны.

Иногда по политическим соображениям они вроде бы пытались поладить, и наступала видимость согласия и сотрудничества. Но они по-прежнему ненавидели и презирали друг друга.

Михаил Сергеевич плохо представлял себе расстановку сил в обществе. КГБ, видимо, снабжал его утешительными новостями о раздрае в лагере Ельцина. Горбачев довольно говорил своему помощнику Черняеву:

— Песенка Бориса Николаевича спета — у него ничего не получается, от него уже ждут дел. Он мечется. Но даже люди из его ближайшего окружения «вытирают об него ноги», кроют его матом, а в парламенте заявили, что не станут при нем стадом баранов…

Михаил Сергеевич не чувствовал, какая опасность для него исходит от Ельцина. Или пытался себя утешить?

Борис Николаевич потребовал предоставить ему время для выступления по телевидению. Он вспоминал:

«Начались игры с Кравченко, тогдашним теленачальником. То он не подходил к телефону, то выдвигал какие-то условия, то переносил дату записи… Естественно, я начал накаляться… Вот тут у меня и созрела эта мысль. Вы боитесь Ельцина? Ну так получите того Ельцина, которого боитесь!»

19 февраля Ельцин дал интервью в прямом эфире. Сорок минут он говорил о том, что президент Горбачев обманывает страну. Не выполнил ничего из того, что обещал. Развалил государство и довел народ до обнищания.

Ельцин веско произнес:

— Я предупреждал в 1987 году, что у Горбачева есть в характере стремление к абсолютизации личной власти. Он все это уже сделал и подвел страну к диктатуре, красиво называя это «президентским правлением». Стало совершенно очевидным, что, сохраняя слово «перестройка», Горбачев хочет не перестраиваться по существу, а сохранить систему, сохранить жесткую централизованную власть, не дать самостоятельности республикам, а России прежде всего… Я отмежевываюсь от позиции и политики президента, выступаю за его немедленную отставку, передачу власти коллективному органу — Совету Федерации республик…

На следующий день Горбачев собрал свое окружение. Настроение после вчерашнего выступления Ельцина было мрачное.

Михаил Сергеевич говорил:

— Происходит нечто подобное тому, что случилось в 1987 году. Ельцин энергично взялся за дело, начал менять кадры. Я его поддержал. Но, разделавшись с первой «гарнитурой», он пошел по второму кругу, потом по третьему. У него нет вкуса к нормальной работе. Видимо, ему для тонуса нужно постоянно с кем-то драться. Не случайно понравился Егору Лигачеву своей крутостью, и тот рекомендовал его в Москву. В нем гремучая смесь, способен только на разрушение…

Еще резче Ельцин выступил в Доме кино, где призвал «объявить войну руководству страны. Президент СССР лгал постоянно и завел страну в болото». Борис Николаевич призвал создать сильную демократическую партию.

Черняев записал в дневник: «Ельцин сказал: «Оставим Горбачеву во-от столечко (показывает пальцами щепотку), хотя он хочет вот столько (показывает руками, широко их разведя). Его место — как у британской королевы».