История испанской инквизиции - Самуил Лозинский Страница 9

29 января 1482 года папа обратился к Фердинанду и Изабелле с буллой, в которой порицал деяния севильского трибунала, заключающего в тюрьму ни в чем не повинных людей, подвергающего ужасным пыткам мнимых еретиков и конфискующего имущество лиц по одному лишь недобросовестному доносу. Папа заявил, что необдуманно издал буллу о введении инквизиции и хотел бы сместить инквизиторов Мигеля де Морильо и Хуана Сан-Мартина, однако не делает этого из уважения к королевской чете, но предупреждает, что в случае новых жалоб на инквизиторов он поступит с ними согласно закону. При этом папа отказал Фердинанду в его просьбе устроить экстраординарные инквизиционные трибуналы в других частях Испании.

Осуждение Сикстом первых шагов деятельности инквизиции часто приводится как доказательство того, что Рим не сочувствовал ее введению и что он даже боролся против нее. Мнение это защищается весьма энергично католическими историками. Испанская инквизиция, утверждают они, есть дело рук государства, а не церкви. Она имела в виду чисто политические, а не церковные цели; она обогащала не папскую, а королевскую казну. С помощью инквизиции, не щадившей самых знатных грандов, восторжествовал королевский абсолютизм, конечная цель Изабеллы и Фердинанда; инквизиторы, дескать, были простым орудием королевского абсолютизма.

В этих утверждениях много преувеличений. Фактически абсолютизм восторжествовал в Испании до и помимо инквизиции. Важнейшие реформы в судебно-административном ведомстве Кастилии были сделаны Изабеллой независимо от переговоров с Римской курией; королевская «аудиенция», высшее судебное учреждение Кастилии, отчасти напоминавшее французский парламент, также получила свой окончательный характер до торжества инквизиции. Фердинанд без всякой помощи со стороны инквизиции уничтожил крепостное право в Каталонии и объявил крестьян лично свободными, удержав за ними право на земельные участки по уплате выкупа в размере трех солидов ежегодной ренты, с отменой уголовной юрисдикции сеньоров и с подчинением крестьян непосредственно королевской власти. Тот же Фердинанд нанес сильнейший удар феодализму, когда сам сделался гроссмейстером духовно-рыцарских орденов Сантьяго, Калатравы и Алькантары, — опять-таки без всякого отношения к учреждению инквизиции. Наконец, святая эрмандада, главнейший оплот королевского абсолютизма, тоже стала действовать до введения инквизиции. Словом, торжество абсолютизма в Испании было обеспечено независимо от инквизиции, которая могла иметь разве лишь косвенное влияние на победу принципа абсолютной монархии.

Не останавливаясь перед преследованием даже самых знатных грандов, складываясь по примеру других органов управления в строго централизованную организацию, получая для своих деятелей содержание из королевской казны и составляя как бы часть высшего совета в государстве, инквизиция неизбежно вызывала представление о могуществе монархической власти. Но не следует забывать, что широкое развитие инквизиции как органа, беспощадно и безжалостно вырывающего с корнем всякую ересь, сделалось возможным в Испании лишь благодаря долгой, упорной и беспрестанной пропаганде католической церковью идей фанатизма и религиозной ненависти. Церковь долгие годы подготовляла почву для роста этого — вначале совершенно чуждого Испании — растения.

Папа Сикст IV не ограничился буллой от 29 января. Менее чем через три месяца, 18 апреля 1482 года, он снова резко выступил против инквизиции; на этот раз он имел в виду ее действия в Арагонии. В новой булле папа говорил, что с некоторого времени арагонские инквизиторы руководствуются в своих действиях по отношению к обвиняемым не религиозным усердием, а жадностью к деньгам; поэтому очень много истинных христиан без всяких законных доказательств бросаются в тюрьмы, подвергаются пыткам и объявляются еретиками и даже упорствующими в своей ереси; у них конфискуют имущество, а сами они передаются в руки светской власти для того, чтобы над ними была совершена смертная казнь. Во избежание подобного рода действий Сикст IV потребовал, чтобы впредь в инквизиционном трибунале заседали только представители епископа, а кроме того, чтобы имена доносителей и обвинителей, равно как и содержание обвинений и свидетельские показания, становились известны обвиняемым; чтобы последним дана была возможность свободно защищаться в рамках закона, иметь адвокатов и советников, осведомленных о ходе процесса. Арестованные, заявлял папа, должны содержаться лишь в епископских тюрьмах, и на всякое постановление суда может быть сделана апелляция Римской курии. Наконец, всякий чувствующий себя виновным в ереси может путем исповедания перед инквизитором или епископским служителем очистить себя от вины, и в этом кающемуся должно быть выдано особое свидетельство. Все, что находилось в противоречии с этой буллой, отныне считалось недействительным, в том числе и прежние папские буллы.

По существу, булла от 18 апреля вступала в резкое противоречие с прошлым католической церкви. До этого времени, начиная с XIII века, инквизиция считала достаточным для преследования еретика доноса, и вся дальнейшая процедура инквизиционного трибунала заключалась в том, чтобы исторгнуть у обвиняемого признание вины при полном лишении его законной защиты, сокрытии имени обвинителя и невозможности ссылаться на свидетелей, могущих говорить в его пользу; с давних пор было также установлено, что сознание вины и покаяние освобождают только совесть, но не спасают от суда. Этим приемам булла от 18 апреля, казалось, хотела положить конец.

В истории преследования ереси должна была, таким образом, начаться новая эра — эра справедливости и права, когда инквизиционные трибуналы функционируют публично и открыто, когда в них обеспечиваются в рамках обычного закона права обвиняемого и когда есть гарантия справедливого суда. Если бы Сикст IV, публикуя буллу, искренне хотел улучшить судопроизводство инквизиции и внести в него луч гласности, то дальнейшая история Испании приобрела бы совершенно иной характер. Но папа, похоже, и не думал всерьез реорганизовать инквизиционные трибуналы и заменять новыми судами старые, вызывавшие, по его же словам, бесконечные жалобы. Для него булла от 18 апреля была лишь тактическим приемом, с помощью которого он надеялся вырвать из рук Фердинанда столь выгодное в финансовом отношении дело. Доказательством этому служит то, что почти одновременно с осуждением инквизиции в Арагонии папа разрешил учредить такой же трибунал в Кордове, Хаэне и Сьюдад-Реале.

После издания буллы папа приказал генералу доминиканского ордена Сальво Касете лишить монаха Гаспара Хуглара права назначать инквизиторов по указанию Фердинанда. В ответ на это разгневанный король отправил 26 апреля 1482 года Касете письмо, где писал, что назначенные с его согласия инквизиторами в Арагоне Гуальбес и Орте исполняют свои обязанности добросовестно; посему он не может согласиться на их смещение, вызванное интригами новохристиан, желающих заменить их лицами менее суровыми и справедливыми. Если же папа Сикст IV, поддавшись, несомненно, чарам хитрых маранов, готов переступить границы закона, то король считает своим долгом ему в этом препятствовать. 13 мая Фердинанд обратился с письмом уже к папе; он просил оставить за Гаспаром Хугларом право назначать, по указанию короля, инквизиторов или предоставить то же право другому доминиканцу; в любом случае, писал король, он не позволит, чтобы в его владениях кто-либо занимал должность помимо его воли.