Саладин. Всемогущий султан и победитель крестоносцев - Стенли Лейн-Пул Страница 9

Среди многочисленных сельджукских командиров, бывших рабов Мелик-шаха, которые были награждены за свою службу важными постами, Ак-Сункур занимал высокое место. Будучи постельничим при дворе, он был посвящен в тайны своего царственного господина и имел привилегию стоять справа от него во время придворных приемов и заседаний государственного совета. Затем он стал правителем провинции Алеппо, и его «правление было временем милосердия и просвещения». Его имя стало нарицательным за его верность и честность. Умер он в 1094 г., служа сыну своего прежнего господина. После него остался Занги, 10-летний сын, получивший впоследствии прозвище Имад ад-Дин – столп Веры. Величайшей личностью в Месопотамии был тогда Кербога, правитель Мосула и многих других городов, вассал сына Мелик-шаха и его наследник. Кербога не забыл своего старого друга Белого Сокола, и он вызвал Занги и его мамлюков к своему двору. «Приведите мне его, – писал он, – ведь он сын моего друга по оружию, и мне следует заняться его воспитанием». Мамлюки прибыли в Мосул, и им были дарованы фьефы, и они сопровождали своего нового сеньора в его кампаниях. Однажды под Амидой, когда исход сражения был неясен, Кербога обнял Занги перед всем войском, а затем поручил его заботам мамлюков, сказав: «Берегите сына вашего бывшего господина, сражайтесь за него!» Они окружили мальчика и с такой яростью бросились в бой, что сражение было выиграно. Это было в первый раз, когда 15-летний Занги побывал на поле битвы.

С той поры много лет он жил жизнью привилегированного фаворита при дворе нескольких правителей Мосула; был известным оруженосцем своих сеньоров-воинов, которые владели пограничными землями, расположенными между владениями Полумесяца и владениями Креста. Он вырос в высокого смуглолицего юношу, имевшего аристократическую внешность. Взгляд его, казалось, пронзал собеседника. Характер у него был столь же прям, как и его осанка. Вплоть до того времени, как ему исполнилось 38 лет, он продолжал играть второстепенную роль как в политической жизни Месопотамии, так и во всех войнах, что она вела. Сменилось пять правителей Мосула, и каждый из них относился к нему как к сыну. Ему жаловали фьефы и поручали командование над экспедициями, постоянно направлявшимися против франков. Как-то раз, при осаде Тиверии, Занги отличился, совершив воинский подвиг. Во главе своих людей он отразил вылазку противника и преследовал его до ворот города, на которых остался след от удара его копья. Тогда, обернувшись назад, он увидел, что остался один. Его воины отстали от него после произошедшей стычки, и он продолжал скакать в одиночку. Некоторое время он оставался в этом опасном положении, продолжая сражаться с франками, в надежде на то, что его люди развернутся и присоединятся к нему, чтобы продолжить атаку. Но когда никто так и не появился на поле боя, он нехотя отступил, проложив себе путь мечом, и вернулся без единой раны к своим. Его подвиг стал широко известен и в других странах, и с той поры он стал известен под именем аш-Шами, то есть Сириец.

В 1122 г. сельджукский султан пожаловал Сирийцу награду за его военную службу – фьеф Васит, в то время это был большой и важный город, а также назначил его правителем Басры. При назначении на административный пост в империи от соискателя требовалось, чтобы ему было 36 лет. Занги тогда исполнилось 37, это был минимально возможный возраст для занятия государственной должности. Выбор султана быстро оправдался. Арабы, жившие в «области болот» в Нижней Месопотамии, которые питались водами рек Тигр и Евфрат, стремились восстановить свое господство над плодородными землями, орошаемыми великими реками. Но до тех пор, пока Занги охранял границу, они не в состоянии были это сделать. Арабский историк дает яркое описание решающей битвы арабов с турками, произошедшей 1 марта 1123 г. Арабов возглавлял знаменитый эмир Дубай, сын Садака, из племени асад. Он обосновался в Хилле, напал на Мадаин (Ктесифон) и даже отправился завоевывать Город мира, сам Багдад, столицу Аббасидского халифата. Халиф аль-Мустаршид не был увальнем, он лично возглавил свою турецкую гвардию, построил свои войска, и, одетый в черные одежды и тюрбан, с плащом пророка на плечах и священным посохом в руке, взошел на борт своей галеры. Достигнув противоположного берега, он был встречен своим большим вассалом аль-Бурсуки, правителем Мосула, Занги из Басры, главным кади, главой благородных Сейидов, представителем улемы, другими известными воинами и сановниками. Как только все собравшиеся увидели хорошо знакомый балдахин над лошадью халифа, то тотчас же упали на колени и поцеловали землю перед ним. Аль-Мустаршид принял их в своем шатре, и один за другим вассалы принесли клятву верности. Затем они двинулись на Хиллу, вражескую твердыню. Дубай встретил их у канала, названного Нилом, который соединял Тигр и Евфрат, и обе стороны приготовились к битве.

У арабов было 10 тысяч конных воинов и 12 тысяч пеших; у халифа насчитывалось не более 8 тысяч кавалерии, а количество пеших воинов не превышало 5 тысяч. Командующий правоверными расположился со своей ставкой позади боевой линии, но на виду у всех сражающихся. Перед ним стояли священнослужители, каждый с открытым Кораном перед ним. Весь Багдад молился в тот день, преклонив колени и произнося Священное слово, он просил у Бога защиты. В то время как Слово было прочитано один раз, Коран – тысячу раз в этот тревожный час. Правым крылом войска халифа командовал Занги, а левым – эмир, и на это крыло был направлен главный удар врага. Антар вел бедуинов во время двух замечательных конных атак, почти принудив войска халифа к бегству, когда Занги, применив искусный маневр, зашел арабам во фланг и при поддержке аль-Бурсуки опрокинул воинов противника в канал. Это было сокрушительное поражение, пленных вырезали без всякой жалости, командующий противника бежал, а его женщины попали в руки победителей.

После одержанной победы Занги решил попытать счастья при дворе. Он устал быть на посылках у временщиков-властителей. Он созвал своих сторонников и соратников и обратился к ним так: «Наше положение стало нетерпимым. Все время избирают новых правителей, а мы должны потакать их капризам и причудам! Они посылают нас то в Ирак, то в Мосул, сегодня в Месопотамию, завтра в Сирию. Что же вы мне посоветуете в таком случае?» Тогда Зайн ад-Дин Али, которому Занги доверял больше всех, сказал: «Мой господин, у туркмен есть пословица: «Если кому-нибудь понадобится возложить камень себе на голову, то пусть этот камень добудут с одной из высоких гор». Так и здесь. Если необходимо, чтобы мы кому-нибудь служили, то пусть это будет султан». Занги внял совету и отправился в Хамадан ко двору сельджукида Махмуда. Здесь он некоторое время выжидал, не требуя ничего, кроме привилегии его отца стоять на почетном месте близ трона. Этой честью он пользовался, пока его карманы не опустели. «О, мой друг Али, – сказал он Зайну ад-Дину, – мы действительно возложили камень на наши головы, как ты и предлагал, но, о боже, как тяжела эта ноша!»