После Рима. Книга вторая. Anno Domini 430–800 - Гай Аноним Страница 9

«... Из всех известных нам племен вандалы были самыми изнеженными… С того времени, как они завладели Ливией [Африкой], все вандалы ежедневно пользовались ваннами и самым изысканным столом, всем, что только самого лучшего и вкусного производит земля и море. Все они по большей части носили золотые украшения, одеваясь в мидийское платье, которое теперь называют шелковым, проводя время в театрах, на ипподромах и среди других удовольствий, особенно увлекаясь охотой. Они наслаждались хорошим пением и представлениями мимов; все удовольствия, которые ласкают слух и зрение, были у них весьма распространены. Иначе говоря, все, что у людей в области музыки и зрелищ считается наиболее привлекательным, было у них в ходу. Большинство из них жило в парках, богатых водой и деревьями, часто между собой устраивали они пиры и с большой страстью предавались всем радостям Венеры».

Заметим, что описанное сибаритство, граничащее с разнузданным гедонизмом, вполне сочетается с леденящим кровь рассказом Виктора Витенского о жестокостях вандалов в Африке, приведенным выше. Современные петербургские авторы В. Беньковский и Е. Хаецкая, в 1996 году написавшие роман «Атаульф» о древних германцах и тщательно исследовавшие предмет, замечают:

«Вандалы представляются людьми, падкими на экзотику, на все странное, необычное, красивое. К примеру, великолепной представляется мотивация разграбления Рима: месть за Карфаген! Какое дело, казалось бы, германцам до Карфагена, не говоря уж о том, что бедный Карфаген был разрушен за шестьсот лет до разграбления Рима Гейзерихом. Все равно что мстить республике Татарии за монголо-татарское иго. <…> В реконструкции В. Беньковского "типичный вандал" падок на экзотику, лукав, не столько отважен, сколько хитроумен, склонен к изящному, пронырлив и, в принципе, неудачлив» ^[4].

Даже сословный состав населения в королевстве вандалов остался прежним. Король и знать не вмешивались в экономическую и повседневную жизнь подданных. Очень скоро германские черты вандалов растворились в латинском море самых процветающих провинций империи. Римское влияние оказалось не под силу одолеть даже самым заклятым врагам государства.

В октябре 439 года в Рим пришло известие, что вандалы взяли Карфаген. Гейзерих приурочил свое нападение ко дню Консульских игр, когда все жители города собирались в цирке. Вандалы вошли в город, не встретив сопротивления, и первым делом запретили кровавые зрелища, при этом не тронув ни театральные пьесы, ни поэтические состязания — им это было любо и близко с сердцу.

Понятно, что, захватив Карфаген, вандалы обзавелись флотом, а морскую практику они постигли еще в последние годы пребывания в Испании Восточный император пробовал побороться с германцами на море, но против римского флота захватчики выставили карфагенский — то есть флот, создание которого профинансировала империя! Теперь западную часть Mare Nostrum контролировали варвары.

Чтобы предупредить высадку неприятеля в испанские и итальянские порты, Валентиниан III приказал привести в порядок оборонительные сооружения городов, пригрозил казнью укрывателям дезертиров и разрешил всему мужскому населению носить оружие. Эти меры не помогли. Гейзерих подготовил набег на Сицилию, захватил ее и ограбил.

Аэций в это время собирал наличные силы. Их у Запада, непрерывно воюющего уже более 30 лет и обедневшего людьми и золотом, было немного. Пришлось снова просить помощи Константинополя. А тем временем угроза ширилась: в Испании в 439 году свевы, которые несколько лет вели мирную жизнь, захватили Мериду в Лузитании, в 440 году пленили комита Цензония (он замещал на Иберийском полуострове Аэция), а в 441 году захватили Севилью, Бетику и Картахену. Оживились и мятежники-багауды, внезапно захватившие Тарраконскую Испанию.

Империя все же напряглась, поскребла по сусекам и направила на Иберийский полуостров наспех собранные войска. В надежде отбить Тарраконскую Испанию римляне повели наступление на багаудов. Полководец Вит с объединенными силами римлян и все тех же вестготов пошел на Картахену и в Бетику — и был разбит свевами.

Испанские доходы уплывали в руки варваров, когда-то мощный поток золота превратился в пересохший ручеек. Раны в теле империи ширились и углублялись, превращаясь в смертельную угрозу. Поделать с этим ничего было нельзя: ресурсов у империи становилось все меньше, наемные армии — все малочисленнее, а варваров оказалось слишком много!

Когда вандалы после набега покинули Сицилию, римляне начали готовить контрудар. На острове стала собираться объединенная армия Востока и Запада. Известно, что в перевозке людей, коней и припасов были заняты 1100 судов. Все было готово к атаке. Предполагалось, что корабли выйдут из гаваней в марте 441 года, как только закончатся зимние шторма, и отправятся на штурм Карфагена.

Сколь глубока историческая ирония! Спустя шестьсот лет после Пунических войн, Рим снова решился идти на Карфаген, только на этот раз захваченный варварами!

Огромный флот так и не вышел в море, а войска вернулись на места постоянного базирования. Более того, в 442 году Рим, не вступая в бой, подписывает договор с Гейзерихом, в котором официально признает его государство в составе отторгнутых от Рима богатейших Карфагена, Бизацены, Нумидии и части Сицилии. (Правда, Западная Римская империя вернула обе Мавретании и часть Нумидии, «дарованные» Гейзериху по договору 435 года.) Кроме того, Рим ради поставок африканского зерна соглашается на «пакт о ненападении», в котором признает Гейзериха своим союзником и другом. А чтобы упрочить эти узы (и в обмен на продолжение африканского экспорта), сына Гейзериха по имени Гунерих в 446 году обручают с Евдокией, дочерью императора Валентиниана III.

Договор был заключен очень вовремя, так как между вандалами и вестготским королевством намечался любопытный военно-политический союз против Рима. В 442 году король Теодорих ввиду этого альянса даже обручил свою дочь с Гунерихом. Такой союз стал бы роковым для обеих частей Римской империи, но теперь этот политический брак был расстроен — не без вмешательства Аэция, распустившего слух о том, что невеста хочет отравить вандальского короля, своего будущего свекра. Не нужную более и даже опасную вестготскую принцессу Гейзерих изуродовал, отрезав ей нос и уши, и отослал к отцу.

Впрочем, причиной грабительского и унизительного договора была вовсе не угроза альянса вандалов с вестготами. У Римской империи теперь не было другого выхода, потому что с востока надвигались гунны Аттилы. Об этом скупо сообщает Проспер Аквитанский: «Когда гунны свирепым грабежом стали опустошать Фракию и Иллирик, возвращается обратно для защиты восточных областей войско, которое находилось на Сицилии».