Убитая пирамида - Кристиан Жак Страница 89

Когда судно из Фив причалило в мемфисской гавани, Нефрет встречал Сути.

– Вы самая красивая женщина на свете!

– Мне, наверное, следует покраснеть перед героем?

– Глядя на вас, я бы предпочел быть судьей. Дайте мне вашу дорожную сумку. Думаю, осел обрадуется такой поклаже.

Она выглядела взволнованной.

– Где Пазаир?

– Драит дом, не успел закончить к вашему приезду, поэтому вас встречаю я. Я так рад за вас обоих!

– Как ваше здоровье?

– Вы самая лучшая целительница на свете. Силы полностью восстановились, и я намерен ими воспользоваться.

– Неужели какое-нибудь новое безрассудство?

– Не волнуйтесь. Но не стоит заставлять Пазаира ждать. Он со вчерашнего дня только и говорит о встречном ветре, возможной задержке и всякого рода препятствиях, способных помешать вашему приезду. Просто поражаюсь, как можно быть таким влюбленным.

Северный Ветер повел их домой.

Судья дал своему секретарю выходной, украсил фасад дома цветами и окурил помещения благовониями. В воздухе плавал тонкий аромат ладана и жасмина.

Зеленая обезьянка Нефрет и пес Пазаира вызывающе смотрели друг на друга, пока судья сжимал невесту в объятиях. Соседи, жадные до новостей, быстро прознали, что к чему.

– Я беспокоюсь о пациентах, оставленных в селении.

– Придется им привыкать к другому лекарю: через три дня мы поселимся в доме Беранира.

– Ты все еще хочешь на мне жениться?

Вместо ответа он подхватил ее на руки и понес в дом, где провел в мечтах о ней столько ночей.

На улице раздались радостные крики. По египетскому обычаю, Пазаир и Нефрет становились мужем и женой просто потому, что переходили жить под одну крышу, без всяких формальностей.

* * *

После длившегося всю ночь праздника, в котором принял участие весь квартал, они проспали, обнявшись, почти до полудня. Проснувшись, Пазаир не мог на нее наглядеться. Он и не думал, что можно быть таким счастливым. Не открывая глаз, она взяла его руку и положила себе на сердце.

– Поклянись, что мы никогда не расстанемся.

– Да будет угодно богам сделать из нас одно существо и вписать нашу любовь в анналы вечности.

Их тела были так чутки друг к другу, что желания вибрировали в унисон. Помимо чувственного наслаждения, вкушаемого по-юношески жадно и пылко, они уже ощутили вневременной, непреходящий лик своей любви.

***

– Ну, судья Пазаир, когда же мы начнем процесс? Я слышал, Нефрет вернулась в Мемфис. Значит, готова предстать перед судом.

– Нефрет стала моей женой.

Старший лекарь поморщился.

– Досадно. Ее осуждение бросит на вас тень; если карьера вам дорога, вам стоит немедленно развестись.

– Вы настаиваете на своем обвинении?

Небамон расхохотался.

– Вы что, от любви тронулись рассудком?

– Вот список снадобий, которые Нефрет готовила в своей аптеке. Растения ей поставлял Кани, садовник Карнакского храма. Как вы сами можете убедиться, все рецепты соответствуют правилам аптекарского искусства.

– Вы не лекарь, Пазаир, и показаний этого Кани будет недостаточно, чтобы убедить присяжных.

– А свидетельство Беранира, на ваш взгляд, будет более убедительным?

Улыбка старшего лекаря превратилась в гримасу.

– Беранир больше не практикует, он…

– Он – будущий верховный жрец Карнакского храма и будет свидетельствовать в пользу Нефрет.

Со свойственной ему добросовестностью он изучил снадобья, которые вы расценили как опасные, и не нашел в них ничего предосудительного.

Небамон был взбешен. Старый лекарь пользовался таким уважением, что его участие прославило бы Нефрет.

– Я недооценил вас, Пазаир. Вы ведете тонкую игру.

– Я просто противопоставляю истину вашему желанию навредить.

– Сегодня вы чувствуете себя победителем, но завтра вас постигнет разочарование.

* * *

Нефрет спала на втором этаже, Пазаир на первом изучал одно дело. Затрубил осел, предупреждая, что кто-то подходит к дому.

Он вышел, но никого не увидел.

На земле лежал клочок папируса. Надпись сделана торопливо, но без ошибок:

«Беранир в опасности. Приходите скорее».

Судья кинулся в темноту.

Возле дома Беранира, казалось, все было спокойно, но дверь, несмотря на поздний час, была открыта. Пазаир прошел первую комнату и увидел учителя, сидящего спиной к стене с головой, опущенной на грудь.

Из его шеи торчала перламутровая игла с капельками крови.

Биение сердца не прослушивалось. Пазаир с ужасом осознал очевидное: Беранира убили.

В комнату вошли несколько стражников и окружили судью. Во главе отряда стоял Монтумес.

– Что вы здесь делаете?

– Мне было доставлено послание, извещавшее о том, что Бераниру грозит опасность.

– Покажите.

– Я бросил его рядом с моим домом.

– Мы это проверим.

– А почему вдруг такая подозрительность?

– Потому что я обвиняю вас в убийстве.

* * *

Монтумес разбудил старшего судью портика посреди ночи. Тот, ворча, открыл дверь и был поражен, увидев Пазаира между двумя стражниками.

– Перед тем как обнародовать факты, – заявил Монтумес, – я решил посоветоваться с вами.

– Вы арестовали судью Пазаира?

– Он совершил убийство.

– И кого же он убил?

– Беранира.

– Это нелепо, – вмешался Пазаир. – Он был моим учителем, я глубоко почитал его.

– Почему вы так уверены в своем обвинении, Монтумес?

– Он был застигнут на месте преступления. Пазаир вонзил перламутровую иглу Бераниру в шею; крови почти не было. Когда я со своими людьми вошел в дом, я сразу понял, что он только что совершил злодеяние.

– Неправда, – возразил Пазаир. – Я только что обнаружил тело.