1905 год. Прелюдия катастрофы - Алексей Щербаков Страница 89

— Возможно ли подойти непосредственно к царю во время его прогулки в Царскосельском парке?

— Это вполне возможно. Например, если бы женщина — террористка, переодевшись финской молочницей, появилась в парке. Хотя царь постоянно во время прогулок сопровождается несколькими казаками из его конвоя, но они по инструкции следуют в некотором отдалении за ним. Они не обратят внимания на такое повседневное событие, как появление молочницы…

— Возможно ли в помещении, находящемся под комнатами царя, заложить мину и затем эту часть дворца вместе с самим царем пустить в воздух? — спрашивали далее террористы.

— Да, — отвечал Ратимов, — такая возможность тоже имеется. Кабинет царя находится в бельэтаже, под которым расположено много комнат, куда доступ сравнительно легок».

Выяснив всё, что ему было нужно, Герасимов дал команду брать. Что и сделали работники полиции 31 марта, арестовав 28 человек.

Партия социалистов — революционеров оказалась в очень неприятном положении. Дело в том, что 20 февраля 1907 г. начала свою работу II Государственная дума, и эсеры объявили, что на время работы Думы они прекращают террор. А тут оказалось: их заявления насквозь лживы, они мало того что террор не прекратили, так вообще на императора замахнулись. Хотя партийные лидеры были тут не виноваты: боевики признавали достойным методом борьбы исключительно террор и на свое партийное руководство плевать хотели. Депутаты — эсеры, числом 30 человек, всячески от них отмежевывались — но как‑то это не звучало…

Однако и власти оказались в не очень хорошем положении.

7 августа 1907 г. началось судебное заседание. Революционеров тогда защищали лучшие адвокаты, более того, как правило, подсудимые считали своим долгом толкнуть на суде пламенную речь. Но тут они вели себя тихо. А защитники очень четко проводили линию: весь этот заговор — полицейская провокация. И тут выяснилось, что у обвинения нет доказательств! К примеру, Наумов, сдавший на следствии всех, на суде от своих показаний отказался. Точнее, кое — какие доказательства имелись, но адвокаты их играючи разбивали, а своих агентов охранка никогда на суд не выставляла. Тогда было принято беспрецедентное решение: допросить Спиридовича и Герасимова. Спиридович показания дал, но они не впечатляли, потому что он ссылался на Герасимова — а последний от участия в суде отказался. Впоследствии полковник объяснял это так:

«Успешность моей работы во многом зависела от того, что меня никто из революционеров не знал в лицо. Именно поэтому я никогда и нигде не появлялся публично. Выступление в зале суда было грубым нарушением этого правила. Я стал бы известен целому ряду адвокатов, родственников обвиняемых, а среди них несомненно было немало людей, близких к революционерам».

В конце концов Герасимова уломали. Но по его требованию суд проходил в помещении Охранного отделения и был не закрытым, а сверхзакрытым — на него не допускались даже родственники подсудимых. Полковник был загримирован.

В итоге трех человек из 18 подсудимых приговорили к смерти, остальные отделались каторгой.

Первым делом самолеты

В истории эсеровского терроризма есть очень необычные эпизоды, которые до сих пор остаются совершенно загадочными. Сейчас пойдет рассказ о технике. Кому не нравится повествование о механизмах, может эту главку спокойно пропустить.

Так вот, Азеф некоторое время носился с неким инженером С. Бухало, который работал над проектом невиданного летательного аппарата. С него, как полагал Азеф, можно разбомбить Петергофский дворец и Царское Село. Руководитель БО говорил, что он видел чертежи и что аппарат может быть построен.

Вот что писал Савинков.

«В начале января 1907 года ко мне в Болье, где я жил, приехал из Италии Азеф. Он сказал:

— Я привез тебе хорошую новость. Вопрос о терроре решен. Боевая организация возродится.

Он рассказал мне следующее.

Некто Сергей Иванович Бухало, уже известный своими изобретениями в минном и артиллерийском деле, работает в течение десяти лет над проектом воздухоплавательного аппарата, который ничего общего с существующими типами аэропланов не имеет и решает задачу воздухоплавания радикально: он поднимается на любую высоту, опускается без малейшего затруднения, поднимает значительный груз и движется с максимальной скоростью 140 километров в час. Бухало по убеждениям скорее анархист, но он готов отдать свое изобретение всякой террористической организации, которая поставит себе целью цареубийство.

Он, Азеф, виделся с ним в Мюнхене, рассмотрел чертежи, проверил вычисления и нашел, что теоретически Бухало задачу решил, что же касается конструктивной ее части, то в этом и состоит затруднение. У Бухало нет достаточных средств для того, чтобы поставить собственную мастерскую и закупить необходимые материалы. Средства эти нужно достать: если действительно будет построен такой аппарат, то цареубийство станет вопросом короткого времени.

Во время этой встречи с Савинковым, по его рассказам, Азеф развил план террористических мероприятий из аппарата Бухало. По его мнению, скорость полета давала возможность выбрать отправную точку за много сот километров от Петербурга, в Западной Европе — в Швеции, в Норвегии или даже в Англии. Азеф считал, что подъемная сила аппарата будет достаточной для поднятия такого количества взрывчатого вещества, которое позволит разрушить весь Царскосельский или Петергофский дворец. При этом высота полета предполагалась такой, что при взрыве нападающие не будут повреждены и смогут благополучно вернуться на место вылета».

Уже интересно.

Заметим, Азеф являлся отнюдь не тем человеком, которого мог бы «развести» какой‑нибудь прожектер. К тому же он был технарь по образованию. В те времена специализации инженеров были менее узкими, так что инженер — электрик (то есть специалист по динамо — машинам и прочим генераторам) мог разобраться и в чертежах летающей машины — и стал бы заниматься только тем, что в самом деле имело шанс взлететь.

Так что это было за летающее средство, и кем был этот изобретатель? Вопрос темный.

По версии историка авиации Игоря Чутко, под фамилией Бухало Азеф имел в виду известного конструктора Василия Андриановича Слесарева, который разработал в 1913 году тяжелый бомбардировщик «Святогор». Правда, самолет был построен лишь в 1916 году в одном экземпляре и никогда не поднимался в воздух [81]. Даже для времен Первой мировой войны, когда авиация буквально прыгнула вперед, это было слишком, а для 1907 года и вовсе запредельно. Авиация тогда развивалась так же стремительно, как сейчас компьютеры. В 1907 году самолеты представляли из себя летающие этажерки, за которые радовались, если они вообще куда‑то летели, а не сразу падали. Всерьез их не воспринимали.