"Иду на вы!" Подвиги Святослава - Лев Прозоров Страница 89

Про славян источники ничего подобного не сообщают. Напротив, все, даже недоброжелательные к язычникам немецкие монахи, подчеркивают правдивость и честность славян. У их соседей скандинавов ни один скальд не посмел бы приписать своему вождю деяний, которых тот не совершал. Это считалось не хвалой, а оскорблением и насмешкой.

К чему это я? К тому, читатель, что у очень многих историков складывается странноватая привычка судить об отношениях Византии с русами исключительно по византийским источникам. Не упоминают ромеи о победах русов – значит, не было их, это все русы выдумали. Мы уже встречались с этой разновидностью «критики источников», когда говорили о Вещем Олеге. Но то же самое пишут и про Игоря. Византийцы молчат об его победоносном походе в 944 году, о взятой на греках дани – стало быть, ничего этого не было, все выдумка русского летописца, из патриотических соображений приписавшего князю победу, которой он не совершал. Было только поражение 941-го, которое и хронисты Второго Рима, и русские летописи описывают примерно одинаково. И в походе Святослава не было никаких побед над греками, ведь Скилица, Зонара, Диакон ничего об этом не пишут!

Нет, не пишут. Если судить о Балканской кампании Цимисхия по источникам Второго Рима, то была это сплошная цепь «побед и одолений». То тут, то там очередной византийский удалец поражает безымянного варварского вождя, после чего «россы» исправно обращаются в бегство. Вот так они и бежали… до Аркадиополя, который отделяло от столицы империи всего дня два пути. Впечатление складывается такое, будто непобедимое воинство Византии гнало врага на собственную столицу! А чего стоят несусветные множества русов, от шестидесяти тысяч у Диакона, до… 308 тысяч у Скилицы. Или доблестные победы имперской армии над этими ордами, в которых византийцы теряли, скажем, пятьдесят пять воинов, а их противники – «более двадцати тысяч». Да… тут уж все агитпропы ХХ века вкупе с «Кавказ-центром» Мовлади Удугова просто отдыхают.

Именно по освещению авторами Восточноримской империи войны с русами можно судить об их правдивости. Она, «правдивость» эта, полностью укладывается в общее мнение современников-соседей о греках. «Ибо лживы греки и до сего дня…» Пропаганда, обычная военная пропаганда, по меркам ХХ века иногда наивная и безыскусная, но для раннего Средневековья – оголтелая, безоглядная брехня. Зерна правды из нее приходится добывать, как жемчужное зерно из той кучи. На наше счастье, историки Второго Рима жили все же не в ХХ веке и часто проговариваются, как это вышло с «поединком» патриция Петра.

Как же рассказать о Балканском походе нашего героя? По русским летописям? Но их писали через много лет после похода, а большинство его участников погибло. Придется использовать крупицы сведений и оттуда, и отсюда. Кое-что можно почерпнуть из независимых источников, вроде армян или арабов, кое-что – восстанавливать по косвенным данным. И еще – сильно помогают сведения о воцарившейся в Константинополе в это время самой настоящей панике.

Мы уже говорили о барельефе-пророчестве, изображавшем разрушение Царя городов русами. Вообще славяне и русы были давним кошмаром Константинополя. Мало кто знает, что «Акафист Богородице» («Взбранной воеводе»), сложенный не то Романом Сладкопевцем, не то патриархом Сергием, создан во время нападения на Константинополь русов в VII веке. Акафист этот перешел и в русскую церковь, и тысячу лет русские князья, цари и императоры просили победы и воодушевлялись на брань строками, прославлявшими разгром и гибель их предков. Такая вот исконно русская религия… но это – к слову.

Об ужасе, охватившем Константинополь при известии о приближении Святослава, в самом прямом смысле вопиют камни. Сохранилась эпитафия, начертанная на саркофаге Никифора Фоки новым патриархом, Иоанном Милитинским. Старый, Полиевкт, к тому времени преставился – не то взяли наконец свое немалые годы желчного старика, не то армянин-император счел, что дешевле будет разориться на дозу известного снадобья, чем и дальше ссориться на виду у державы с вздорным первосвященником.

Вот строки из этой эпитафии:

«Ныне встань, владыка, построй фаланги и полки своего войска: на нас устремилось росское всеоружие. Скифские племена рвутся к убийствам. Все те народы, которые раньше трепетали от одного твоего образа, грабят твой город. Если же не сделаешь этого – дай нам приют в твоей могиле!»

Свидетельство, что и говорить, красноречивое. Особенно если помнить, что его выгравировал посреди столицы на гробнице убитого глава имперской церкви, а на престоле в это время сидел убийца. Ужас перед Святославом сделал то, что не всегда удавалось страху божьему, – пересилил страх пред государством!

Вот что пишет в это время византийский поэт Иоанн Геометр:

А кто опишет бедствия на Западе?

Там скифов орды рыщут вдоль и поперек,

Вольготно им, как будто на своей земле!

Иссяк источник силы, чести, мужества…

Повергнуты во прах большие города;

Где люди жили, там сейчас коней пасут.

О, как мне не заплакать, поглядев вокруг!

Горят поля, деревни гибнут в пламени.

Но что с тобой, Византий, город царственный?

Ты бедами всех превзошел, как раньше всех

Превосходил благополучьем – каждый день

Не ты ль трясешься, рушишь стены, весь дрожишь?

Из тех, кого ты вырастил своим теплом,

Одни уж пали в битвах, посеченные…

Другие ж бросили прекрасные дворцы,

Бегут в ущелья, на пустынных островах

Нашли убежище, от страха чуть дыша…

Заслуживает внимания, что поэт, мирянин, заканчивает стихотворение отчаянным воплем к христианскому небу, к Спасителю. А патриарх, глава церкви, взывает к мертвому императору. В одном этом – чудовищный лик паники, рушащей веру в привычное, повседневное, заставляющее искать крайних средств.

Поверив летописцам Второго Рима, мы не поймем их современников. Но все становится ясным, если предположить, что старательно расписанные Скилицей и Диаконом уже после гибели нашего героя «победы» их земляков – и впрямь победы в поединках с безымянными русами. Поединках, происходивших на фоне проигранных имперскими войсками сражений.

Под Адрианополем против русского войска вновь выставили патриция Петра.

А. Н. Сахаров предположил, что именно про это сражение сохранилась память в летописи как про битву, где Святославу противостояло вчетверо превосходящее его численно войско. Именно там, по мнению историка, Святослав произнес свои ставшие бессмертными слова:

«Некуда нам деться, надо биться – волею или неволей. Не посрамим земли Русской, но ляжем здесь костьми, ибо мертвые сраму не имут. Если же побежим – будет нам срам. Так не побежим же, но встанем крепко. Я буду впереди вас. Если паду я – сами о себе позаботьтесь».

И дружина ответила, как и надлежало «мужам крови»:

«Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим».

Впрочем, другие относят эти слова к Аркадиопольской битве или даже к страшному Доростольскому сидению.