Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики - Ольга Тогоева Страница 88

От якобы низкого происхождения Бланш д’Овербрюк братья де Флави в своих аргументах логично переходили к ее повседневным привычкам. С их точки зрения, капитан Компьеня так и не смог привить жене манеры истинной дамы ^[898]: она сквернословила, любила вьь-пить, не умела себя вести за столом и даже писала стоя, как мужчина, чем весьма смущала гостей и прислугу ^[899]. Они также настаивали, что убийство их брата являлось предумышленным и было спланировано Бланш и ее слугами — бастардом д’Орбанда и цирюльником Жаном Бокийоном — «более года назад» ^[900]. Сначала они попытались отравить Гийома, и тот действительно серьезно заболел, но не умер ^[901]. Тогда заговорщики решили действовать наверняка. В ночь на 9 марта 1449 г., когда де Флави отправился спать, Бланш осталась в его комнате ^[902]. Именно она открыла дверь своим сообщникам и положила на лицо супруга заранее припасенную подушку, чтобы задушить его. Бастард несколько раз ударил хозяина поленом по голове, а затем перерезал ему горло ножом ^[903].

Сложно сказать, насколько система доказательств, избранная Шарлем и Гектором де Флави, и их версия событий основывались на реальных фактах. Как мы уже знаем, обвинение жены в том, что она отравила опостылевшего супруга, являлось для периода позднего Средневековья практически «классическим», однако далеко не всегда соответствовало действительности: достаточно вспомнить рассмотренную выше историю «проститутки» и «ведьмы» Масет де Рюйи ^[904]. И хотя ее дело стало предметом уголовного разбирательства в королевском суде Шатле, судьям Парижского парламента, вероятно, также хорошо были известны излюбленные доводы сторон в подобных случаях. А потому, несмотря навею тяжесть предъявленных обвинений, уже 15 июля 1449 г. Бланш д’Овербрюк смогла получить королевское письмо о помиловании ^[905].

Вполне естественно, что ратификации этого документа в парламенте яростно воспротивились братья де Флави, 31 июля 1449 г. оспорившие его законность. Однако даже к этому моменту адвокат истцов, мэтр Пуаньян, и королевский прокурор Барбэн так и не сумели прийти к единому мнению относительно всех тонкостей рассматриваемого дела. В частности, они не смогли договориться по вопросу о приговоре, которого добивались для Бланш. При этом, в отличие от Бридуля де Мезьера, презревшего все существующие нормы права и требовавшего личного участия в наказании собственной жены, Жанны де Брем, в данном случае судебные чиновники явно опирались на законодательную базу. Тем не менее, ее несовершенство и внутренняя противоречивость, т. е. отсутствие строгой зависимости между конкретным типом преступления и последующим приговором, о чем я уже упоминала ранее, привели к печальным для истцов результатам. Если мэтр Пуаньян предлагал ограничиться публичным покаянием, которое Бланш принесла бы в замке Нель, строительством двух часовен за упокой души Гийома де Флави, частичной конфискацией имущества и штрафом в две тысячи ливров ^[906], то мэтр Барбэн настаивал на более строгом наказании. Он требовал, чтобы Бланш была приговорена к смертной казни и конфискации всего имущества или — «по крайней мере» (au moins) — к штрафу в 50 тысяч ливров, запрету носить траур по мужу и навечному заточению в монастырь «на хлеб и воду». По его мнению, ей также следовало запретить впредь выходить замуж, поскольку «она этого не достойна» (car elle en est indigne) ^[907].

Отсутствие единого мнения по данному вопросу, как мне представляется, весьма облегчило дальнейшую судьбу Бланш д’Овербрюк. 7 августа 1449 г. она смогла получить второе письмо о помиловании и представила его на утверждение в Парижский парламент, который передал документ на личное рассмотрение короля. 14 ноября 1450 г. Карл VII окончательно помиловал супругу капитана Компьеня и запретил проводить новые слушания по этому делу ^[908]. Бланш вышла на свободу, потеряв лишь опеку над собственным сыном, которая поручалась отныне Шарлю де Флави. Обратившиеся в бегство сразу после совершенного злодеяния Жан Бокийон и бастард д’Орбанда официально объявлялись умершими ^[909], и хотя в 1455 г. парламент выпустил новый приказ об их аресте ^[910], найти их так и не удалось. Что же касается Пьера де Лувена, не принимавшего непосредственного участия в убийстве, то он также был оправдан ^[911]: уже в октябре 1449 г. он участвовал в осаде Руана королевскими войсками ^[912], а в 1451 г. король лично возвел его в ранг шевалье ^[913].