Легенды мировой истории - Карина Кокрэлл Страница 88

Тяжелым было возвращение Марко из плена в опустевший дом. Пьетро боялся поначалу даже приблизиться, не веря, что он — не призрак. Потом рассказал, как соврала старая Фиордилиза и как умирала Кокачин. Господин и слуга сидели на ковре по-восточному, друг против друга. Рядом было настежь открыто окно, в раме которого наливалось вечерней чернотой венецианское небо — словно выпускала чернила лагунная каракатица-сепия. Марко выслушал, что рассказал Пьетро, потом, опустив голову, долго молчал — как будто уснул. Пьетро даже с опаской тронул его за плечо. И тут Марко вскочил, схватил со стены кривую саблю и начал рубить мебель и оконную раму и кричать страшные монгольские проклятия городу, в котором родился.

Успокоила его только опиумная настойка. А потом Пьетро подошел и сказал:

— Пойдем.

— Куда?

— К ней.

И Марко, не понимая, о чем это он, все-таки послушно пошел за ним вниз по крутым ступенькам…

* * *

После освобождения Марко его сокамерник Рустикелло тоже в плену не задержался. А выйдя на свободу с готовой рукописью, которую решил назвать «Livre des merveilles du Monde» — «Книга о чудесах мира», направился прямиком в Венецию: в этом городе были также лучшие переписчики, издатели и книготорговцы.

Но даже в самых смелых мечтаниях не мог предвидеть Рустикелло грядущего ошеломительного успеха своего произведения. Книгу читали все, кто умел читать, — все, кроме истинного автора, который, свободно владея арабским, монгольским и китайским, совершенно не разумел по-французски. Деньги, конечно, были кстати — Рустикелло оказался честным малым. Но Марко не придавал никакого значения всей этой шумихе с книгой пизанца, пока посланник короля Карла Валуа, проезжая в 1307 году через Венецию, не пожелал увидеть знаменитого автора «Livre des merveilles du Monde» — мессира Марко Поло.

В посланнике Тиботе де Шепуа самым примечательным были толстые губы, напоминавшие двух сцепившихся красных слизней. Все знали, что этот полиглот любит церковных мальчиков-хористов. К Марко посланник обратился на отличном венецианском диалекте:

— Мессир Поло, ваша книга привела в восторг самого короля. И, проезжая через Венецию, я не мог упустить шанс увидеть вас. Вы — знаменитость. Его величество приглашает вас посетить Францию в ближайшее же время. При дворе вам будет оказан подобающий прием…

— Боюсь, что я только разочарую его величество и высокий двор. Я — простой торговец.

— О, не скромничайте!.. Но неужели же вы все это видели своими глазами?.. Вот, позвольте… этот изумительный отрывок о конях с рогом на голове, произошедших от самого Буцефала Александра Македонского!.. А самое поразительное — люди с единственной огромной ногой, которой они прикрываются от солнца! Оказывается, правы были древние! Вы знаете, многих при дворе интересует… — де Шепуа понизил голос, — где же у них располагаются… мм… известные органы, справа или слева от этой ноги? И как у них… мм… все это происходит?

Побледнев, Марко с поклоном подал посланнику дар для короля — «самый первый» экземпляр «Livre des mer-veilles du Monde» (что, конечно, было неправдой: первые списки давно уже распродали, просто этот был самым роскошным, его изготовили специально).

… Рустикелло жил на одном из лучших в Венеции постоялых дворов, он уже мог позволить себе такую роскошь. Марко ворвался к нему в спальню среди ночи и стащил его с кровати. Он не обращал внимания на совершенно голую проститутку, которая не торопясь вылезла из постели и, на безопасном расстоянии от Марко и Рустикелло, стала невозмутимо натягивать чулок, с любопытством наблюдая при этом за бурной сценой.

Рустикелло вскочил и налетел было на Марко, но бородатый пожилой купец неуловимым движением так ловко бросил его через себя, что голый волосатый сочинитель тяжело распластался на полу. И завопил:

— Ты что, опять своей дряни накурился?! Чего ты от меня хочешь?! Я честно тебе плачу!

Марко поднял его и хорошенько встряхнул:

— Попробовал бы ты еще и не платить мне честно!.. Скажи-ка, сочинитель, какие еще странствия ты мне приписал в своей книге? Что еще я, по-твоему, видел — не считая, конечно, рогатых коней, людей с глазом на ноге и писателей с задницей вместо головы?! Есть ли там хоть слово из того, о чем я тебе действительно говорил?.. Понятно: ты еще тогда решил сделать из меня идиота… — Марко тяжело опустился в кресло.

А Рустикелло уже пришел в себя. «Пошла вон!» — рявкнул он на проститутку, схватил ее, выставил в коридор в одних чулках, которые она только и успела надеть, бросил вслед ее одежду, несколько монет и захлопнул дверь. Из коридора донеслись визгливые проклятия. Хмель с Рустикелло слетел совершенно. Он поднялся и стал лихорадочно одеваться, умудряясь одновременно еще и придавать своим словам выразительности отчаянной жестикуляцией:

— Сначала тебя вообще не интересовала книга, которую я написал… А сейчас ты врываешься в мою спальню, как дикарь, и избиваешь меня!.. Ну хорошо, видно, придется мне раскрыть тебе глаза на кое-какие вещи. Очевидные для всех, кроме тебя. Ты — слепец, который до сих пор не вернулся из своего Китая! Ты монгол, а не венецианец. — Писатель, морщась, потер саднящую спину и начал одеваться. — Запомни же и повторяй детям своим, если они у тебя будут: «Почитайте Рустикелло: Рустикелло спас вашему отцу жизнь». Думаешь, почему в каземате с тобой оказался именно я? Не притворяйся, что не понимаешь. Меня к тебе — подсадили. Да, подсадили, а ты как думал? И тебе повезло, что ты встретил умного и талантливого человека… меня. Если бы на моем месте был кто-нибудь другой, ты бы за свои «приключения» уже гнил в Пиомби ^[141] или висел между колоннами Пьяцетгы, расклеванный чайками! Я нашел прекрасный способ, как спасти тебя, старого идиота, от клещей Инквизиции, а заодно и себя вытащить из канавы. Мы написали великую книгу, Марко! Все довольны. Все! Насколько мне известно, даже Инквизиция. Там поняли, что ты — безобидный сказочник. Да, конечно, в книге не совсем то, что ты мне рассказывал. Может, даже только половина из того, что ты мне описал. Но ты же не идиот, ты же должен понимать, что с тобой сделали бы, например, за такое… — Он передразнил выражение лица Марко и зачастил как по-писаному почти его голосом: «В империи прекрасного правителя великого Хубилай-хана одинаково почитаются четыре пророка. Христиане почитают Бога своего Иисуса Христа, сарацины — Магомета, евреи — Моисея, а идолопоклонники — Са… — Он запнулся. — Са…»

— Сакиамуну Бурхана, — произнес Марко, переходя от гнева к глубокой задумчивости. И пояснил: — «Бур-хан» — значит божественный, вроде как святой.

Рустикелло задохнулся от негодования и театрально воздел руки:

— Ну видишь! Видишь! Непотребный идол — у тебя святой! А дальше? Дальше ты говорил: «Хан считает, что все четыре пророка заслуживают равного уважения, потому что людям на земле не дано знать, кто из них величайший на небе, а затем нечего и спорить». Я не самоубийца, Марко, чтобы писать такое. Христианские рыцари до сих пор гибнут утверждая крест!.. Прославить тебя фантазером означало спасти твою голову от плахи, придурок! И Хубилай твой — темный дикарь, хан языческой страны, о которой просвещенный мир и не слыхивал, а тебе — будто все равно… Ну и жил бы там в этом своем «Катае» — что ж ты вернулся? — Рустикелло перевел дыхание и добавил уже более спокойно: — А про монголку твою мне тут в Венеции порассказали…