Военная агентурная разведка. История вне идеологии и политики - Владимир Соколов Страница 88

Конспиративный отдел советского правительства для осуществления тайной связи между ИККИ и зарубежными компартиями получил название Отдела международных связей (ОМС), который формально являлся структурой Коминтерна и состоял из следующих подотделов:

— связи — обеспечивал связь Коминтерна с его зарубежными организациями, иностранными компартиями и переправку функционеров ИККИ из страны в страну, организовывал явочные квартиры; руководитель С. Берг;

— финансирования — отвечал за передачу зарубежным компартиям финансовых средств, выделяемых ИККИ на партийную деятельность и пропаганду;

— литературы — занимался пересылкой за границу агитационной литературы и печатных изданий ИККИ, их распространением;

— шифровальный — отвечал за редактирование, шифровку и расшифровку донесений;

— секретной техники — занимался подделкой и изготовлением паспортов и других документов, а также печатей, виз ит. д.; руководитель Ф. Мильтер.

ОМС имел своих представителей (ответственных уполномоченных в зарубежных странах) в Польше, Чехословакии, Швеции и др.

ОМС подчинялись финансируемые им пункты связи:

а) на территории СССР: в Севастополе, Баку, Одессе, Мурманске, Чите;

б) за границей: в Берлине, Константинополе, Стокгольме, Вене, Шанхае, Риме, Ревеле, Антверпене и в ряде других городов.

Каждый пункт отвечал за деятельность в определенных странах. Например, Венский пункт обслуживал территорию Австрии, Венгрии, Румынии, Югославии, Греции, Турции (Константинополь) и Болгарии.

Задачи пунктов заключались в установлении теснейшей устойчивой связи (письменной и телеграфной), организации переправки людей между ИККИ и партиями стран сферы ответственности, снабжении партий пропагандистской литературой, деньгами, контроле за деятельностью компартии страны пребывания.

Пункты связи составляли планы работы, которые согласовывались с представителем Отдела международных связей в стране пребывания структуры и утверждались ОМС. После утверждения документа он доводился до руководства компартий в части их касающейся.

Пункты связи в зарубежных странах подчинялись только ОМС и были ограждены от любого вмешательства в их работу.

В 20-х гг. большинство компартий зарубежья находились под запретом и работали в глубоком подполье. В связи с этим ОМС был сугубо закрытой, глубоко законспирированной организацией, причем даже от основной массы работников аппарата Коминтерна. Доступ в штаб-квартиру ОМС был строго ограничен и осуществлялся по спецпропускам. Его работники за границей пользовались «крышами», как правило, были сотрудниками посольств СССР, торгпредств, представительств ТАСС и других легальных советских заграничных учреждений, курьерами Наркоминдела и Наркомата внешней торговли, из-за чего возникали постоянные конфликты между ОМС и НКИД.

В июне 1921 г. постановлением ВЦИК амнистированы члены антисоветских организаций, отказавшиеся от дальнейшей борьбы с советской властью. Среди них был и органический антисоветчик бывший заместитель главы боевой антисоветской организации в Москве князь СЕ. Трубецкой: пойман в 1920 г., находился под следствием, приговорен к смертной казни, помилован и выслан в Германию, где написал воспоминания о временах Еражданской войны «Минувшее».

Как ни странно для такой личности, он утверждает, что у сотрудников ЧК начала 20-х гг. существовал целый ряд неписаных правил благородства и справедливости по отношению к коллегам, подследственным и арестованным контрреволюционерам, взяточникам и взяткодателям. Если в ходе разбирательства вскрывались факты необъективности следователей — они наказывались, если те уличались во взяточничестве или в их действиях выявлялись корыстные интересы — расстреливались по суду военного трибунала. Взяткодатели обычно приговаривались к нескольким годам тюремного заключения. Особо чекисты ненавидели предателей.

«Один арестованный ЧК офицер, чтобы спасти свою жизнь, предал своих товарищей. Те были расстреляны, но та же судьба постигла и самого предателя. «Больше он нам полезен быть не может, а куда нам девать таких подлецов?» — сказал о нем видный чекист, кажется Петерс.» Офицера вскоре расстреляли.

Характерным для всей системы карательных органов того периода было также то, что человек, предавший или оклеветавший своих товарищей, пусть даже под пытками, в надежде на свое спасение, расстреливался. Тому же, кто выдерживал муки физического воздействия, не сознавался в содеянном, в том числе и под давлением улик, как правило, Фемида «голову не секла». Такие лица наказывались лишением свободы, а если в их действиях отсутствовал доказанный состав преступления — освобождались. Существовал своеобразный кодекс традиционного уважения к человеческой стойкости: «Сам погибай, но товарища не предавай!», «Дело следователя — доказать, а твое — друга не продать!»,

«Не рой яму ближнему: в большинстве случаев такой землекоп попадает в нее сам или ему по жизненному закону адекватности и аналогии (постулат еще называют законом отражения) рано или поздно, но в конечном итоге все же подготовят ее его же сотоварищи!».

Необходимо также отметить, что следователи того времени в работе с арестованными, как правило, неофициально предлагали тем на выбор или добровольное сотрудничество со следствием, или же дачу показаний под пытками. Около 80 % подследственных выбирали первое, но в последующем, когда их нелицеприятные чистосердечные признания или оговоры становились достоянием окружающих, они оправдывали свои низменные поступки применяемыми к ним пытками.