Три года революции и гражданской войн - Даниил Скобцов Страница 86

В прежнем постановлении значилось желательным пригласить на конференцию возможных союзников, кроме своих ближайших соседей – Дона, Терека, Украины, также Грузию, Азербайджан, Армению, Дагестан… Таким образом выражалось стремление осуществить свою мысль (линейского правительства), высказанную в декларации 29 января 1919 года. До Грузии, до Азербайджана было очень далеко… Могут ли они прибыть на конференцию да и пожелают ли?.. Дон же и Терек – ближайшие и естественные наши союзники; должны, наконец, они преодолеть инерцию и сепаратизм областничества и естественно должны стремиться к взаимному объединению. Решено было пригласить принять в том или другом виде участие в конференции представителей Добровольческой армии и раздираемой в это время на части Украины. Представитель Армении в это время находился на Кубани, всегда находясь в контакте с представителями кубанского правительства и, как мы предполагали, – командования Добровольческой армии.

По мысли правительства допускалось, что конференция, несмотря на широкое приглашение, может и должна состояться, по крайней мере, при более узком круге участников.

Было устроено несколько предварительных совещаний с членами Законодательной рады в порядке частного обмена мнений, и в этой среде идея созыва конференции в Екатеринодаре этой весной не встретила сопротивления. Наш расчет был таков: если даже мы не удержимся в качестве членов правительства до момента созыва конференции, все же дело будет сдвинуто с мертвой точки и конференция соберется, а там уже ход общих событий определит направление ее работы. А мы сами, если не будем представлены на конференции в качестве членов правительства, то можем попасть на нее в виде представителей рады…

Мы так рассчитывали. Но в действительности на Дону в первую голову нас не поняли. В. А. Харламов совершенно произвольно счел наше приглашение на конференцию лишь как отписку для формального исполнения постановления Краевой рады. На Дону вообще после красновской эры увлекались политикой «закрытых глаз» на недочеты добровольческой организации и на старорежимность генеральских взглядов организационного порядка и, наоборот, слишком широко раскрывали глаза и заражались скептицизмом в отношении будто бы намека кубанцев на самостийность. О возможной свободе и независимости суждений младшего брата Терека и говорить было нечего. И избранный к этому времени терским атаманом Гер. Андр. Вдовенко и председатель терского войскового круга П. Д. Губаров сами боялись всякого признака самостийности.

Как образчик взаимоотношений в терско-добровольческом духе этого времени можно привести, например, приказ главнокомандующего Вооруженными силами юга России Р. 13/11-1919 года № 451 публиковалось: «Производится по казачьим войскам: за отличие по службе из генерал-майоров в генерал-лейтенанты: войсковой атаман Терского казачьего войска Вдовенко Герасим [78]. Подлинный подписал генерал-лейтенант Деникин… Как в доброе старое время по субординации – прямая и непосредственная зависимость войскового атамана от главнокомандующего армией…»

Наше приглашение на конференцию назначалось на 5 мая. Эту конференцию необходимо было организовать и таким образом утвердить широкое стремление к единению. Но далеко еще до этого срока последовал резкий отказ принять в ней участие именно от добровольческого командования.

Генерал Драгомиров по поручению генерала Деникина уведомил председателя кубанского правительства Ф. Сушкова: 1) Командование может участвовать только в такой конференции, которая приняла бы принцип воссоздания Единой и Неделимой России с предоставлением самоуправления отдельным областям; командование отказывается входить в соглашение с теми новообразованиями, которые строят свое благополучие на отторжении от России, в частности, – Грузия находится в состоянии войны с Добровольческой армией и приезд грузинской делегации недопустим, 2) горцы Северного Кавказа и Дагестана находятся под верховным управлением главнокомандующего, а поэтому посылка им приглашения, минуя главнокомандующего, будет рассматриваться как действие явно враждебное… Демонстрировалось таким образом полное противопоказание нашей кубанской осторожно формулированной инициативы объединения.

В своих «Очерках» (Т. IV. С. 55) генерал Деникин признает своей ошибкой воспрепятствование конференции. Это свое признание он сопроводит таким примечанием: Кубанское правительство находилось между молотом и наковальней, вызывая гнев оппозиции и недовольство командования, не всегда считавшегося с исключительной трудностью положения.

Признание верное, но запоздалое. – Возглавление «Особого совещания» такими людьми, как генерал Драгомиров, было большим нашим несчастьем, а в данном случае – в полной мере – гибельным.

Работа по восстановлению государственности, по налаживанию единства имела часто очень «деликатный» характер, а делатели, особенно генералы типа Драгомирова, привыкли рубить с плеча и очень часто переоценивали свои силы и свои реальные возможности и неизбежно по принципу: «своя своих непознаша» или «ндраву моему не препятствуй»…

На созыв этой конференции мы – Кубанское правительство – склонны были смотреть как, быть может, на последний наш шанс направлять кубанскую краевую политику на прямую дорогу общегосударственного значения. Мы в этом отношении ценили установление непосредственной связи с Доном и Тереком, где не было столь устойчивых сепаратистских стремлений, какие были в черноморской среде. Привлечение к нашему союзу добровольческой организации сообщало бы всему объединению реальную устойчивость и отвлекало бы генералов от старых изжитых замашек.