Мемуары госпожи Ремюза - Клара Ремюза Страница 86

Во время своего пребывания в Шенбрунне Наполеон получил письмо от принца Карла, который писал ему, что восхищается им, желал бы видеть его и говорить с ним в течение нескольких минут. Бонапарт, польщенный этим знаком уважения со стороны человека, известного в Европе, назначил местом свидания маленький охотничий домик в нескольких лье от дворца, приказал Ремюза присоединиться к свите и привезти с собой очень богатую шпагу. «После нашего разговора, – сказал он своему камергеру, – вы дадите ее мне: я хочу подарить ее на прощание принцу».

Когда император действительно встретился с принцем, они заперлись вдвоем на некоторое время, и, когда Бонапарт вышел, мой муж подошел к нему, как это было приказано. Но император, живо отталкивая его, сказал, что он может унести шпагу, а возвратясь в Шенбрунн и говоря о принце без особенного уважения, заявил, что считает его за человека крайне посредственного, недостойного подарка, который он хотел ему сделать ^[85].

Мне кажется, что я не должна умолчать об одном обстоятельстве, касающемся лично Ремюза и еще ослабившем благосклонность, которую император, казалось, готов был ему оказывать. Я часто замечала, что судьба мешала нам пользоваться преимуществами нашего положения, и я благодарю Провидение, что оно избавляло нас от еще более ужасного падения.

В первые годы Консульства королевская партия долго сохраняла надежду на то, что во Франции для нее вновь появятся благоприятные условия, и старалась поддерживать сношения с теми, кто оставался в стране. Д’Андре, бывший депутат Учредительного собрания, эмигрант, преданный делу, взял на себя миссию при дворах некоторых европейских правителей – миссию, о которой Бонапарт прекрасно знал. Д’Андре – провансалец, как и Ремюза, его товарищ по колледжу и, подобно ему, магистрат до революции, не поддерживая с ним отношений, не мог, однако, сделаться ему совершенно чужим. Разочарованный в своих бесплодных попытках, считая дело Империи окончательно выигранным, утомленный скитальческой жизнью и происходящими отсюда затруднениями, он мечтал возвратиться на родину. Находясь в Венгрии во время кампании 1805 года, он послал свою жену в Вену и просил генерала Матье Дюма, бывшего друга, помочь ему добиться возвращения. Генерал Дюма, несколько испуганный подобной миссией, обещал, однако, сделать несколько попыток и уговорил госпожу д’Андре повидать Ремюза и заинтересовать его этим делом.

Однажды утром она явилась к моему мужу; он принял ее как жену старого друга, был тронут ее рассказом о положении д’Андре и согласился просить о его возвращении. Ремюза не знал всех обстоятельств дела (а между тем они могли сделать императора неумолимым) и притом верил, что победы, утвердившие могущество Бонапарта, должны склонить его к милосердию.

Положение главного хранителя гардероба давало Ремюза право входить к императору в то время, когда он совершал свой туалет. Он поспешил спуститься в императорские апартаменты и, застав его полуодетым и в довольно хорошем настроении, рассказал ему о визите госпожи д’Андре и о своей просьбе.

При одном имени д’Андре лицо императора чрезвычайно омрачилось.

– Знаете ли вы, – сказал он, – что вы просите за моего смертельного врага?

– Нет, ваше величество, – отвечал Ремюза, – я не знаю, есть ли действительно у вашего величества причины быть недовольным им; но на этот раз я осмелюсь просить его помилования. Д’Андре в бедности и в изгнании, мне кажется, он желает только спокойно доживать свой век на нашей общей родине.

– Вы находитесь в сношениях с ним?

– Нет, ни в каких, ваше величество.

– Почему же вы им интересуетесь?

– Ваше величество, он провансалец, он воспитывался вместе со мной в коллеже в Жюльи, он избрал тот же род деятельности, что и я, и был моим другом.

– Вам очень повезло, – возразил император, бросая на Ремюза свирепый взгляд, – что у вас есть такие мотивы для извинения. Никогда не говорите мне больше о нем и знайте, что, если бы он был в Вене и я мог бы схватить его, он был бы повешен в двадцать четыре часа.

Сказав это, император повернулся к Ремюза спиной.

Везде, где император появлялся со своим двором, он имел обыкновение каждое утро устраивать прием. Уже одетый, он проходил в залу и призывал тех, кого называл своими служащими. Это были придворные чины – Ремюза, как хранитель гардероба и первый камергер, а также генералы его гвардии.

Второй утренний прием составлялся из камергеров, генералов армии, а в Париже – и из префекта Парижа, префекта полиции, принцев и министров. Иногда император принимал их всех молча, только здороваясь и тотчас отпуская их. Иногда же, когда это было нужно, отдавал приказания и нисколько не боялся раздражить того или другого из тех, кем был недоволен, и не обращал внимания на неудобство упрекнуть или получить упрек при стольких свидетелях.

Расставшись с Ремюза, он велел призвать присутствовавших на приеме и, отослав всех, надолго удержал генерала Савари. После этого разговора Савари разыскал моего мужа в одном из салонов дворца, отвел его в сторону и начал с ним беседовать относительно того, как ему следует вести себя. Эта беседа показалась бы очень странной всякому, кто не знал наивных принципов этого генерала.

– Идите, идите сюда, – сказал он Ремюза, подходя к нему, – я хочу поздравить вас. Вы рискнули недавно большой игрой, говоря императору о д’Андре; но все это можно поправить. Где он теперь?

– Я думаю, в Венгрии. По крайней мере, так мне сказала его жена.

– Ну же, не притворяйтесь! Император думает, что он в Вене, он уверен, что вы знаете, где д’Андре скрывается, и желает, чтобы вы сказали это.

– Я уверяю вас, что совершенно этого не знаю. Я никогда не был с ним в переписке. Его жена явилась ко мне сегодня утром в первый раз. Она просила меня переговорить с императором о ее муже, и я это сделал. Вот и все.

– Хорошо! Если это так, пошлите за ней опять. Она не может не доверять вам, поговорите с ней и постарайтесь выведать у нее, где скрывается ее муж. Вы не можете представить себе, какое удовольствие доставите императору этой услугой.

Ремюза, до последней степени смущенный тем, что слышал, не мог удержаться от выражения крайнего изумления.

– Как? – воскликнул он. – Вы делаете мне подобное предложение? Я сказал императору, что был другом д’Андре; вы также это знаете, и вы хотите заставить меня изменить ему, предать его, – и все это посредством его жены, доверившейся мне!

Савари, в свою очередь, был удивлен негодованием Ремюза.

– Какое ребячество! Вы подумайте, ведь вы упустите свое счастье! Император не раз сомневался в том, что вы ему преданы так, как он того хочет; вот случай рассеять его подозрение, и вы будете очень неловки, если им не воспользуетесь.