Имам Шамиль - Шапи Казиев Страница 84

В отличие от некоторых своих предшественников Барятинский был человеком разносторонним и умел с толком использовать «экстраординарные суммы». Считая золото оружием не менее, если не более эффективным, чем самые сильные пушки, он заранее позаботился о том, чтобы не иметь ограничений в такого рода расходах.

Милютин только еще готовил план генерального наступления на Шамиля, когда в горы уже отправились караваны «золотых ослов». Эти невидимые животные рассыпали по всем уголкам Имамата вполне осязаемые золотые и серебряные монеты. Взятки и подкупы приобрели характер эпидемии, разъедая слабые души и проникая в самые верхи Имамата.

«Золотые ослы» Барятинского делали то, чего не могли сделать целые армии. Наибы предавали Шамиля, ворота крепостей легко открывались, а колеблющиеся отрекались от имама, не успев пересчитать сребреники.

Новую тактику Барятинского успешно использовали и его подчиненные. Генерал Лазарев сумел договориться с Кебед-Магомой. Это был неустрашимый и до фанатичности преданный мюридизму наиб, которого Шамиль числил среди своих главных сподвижников, но позже заподозрил в сношениях с царскими властями, сместил, поселил под надзором в Ведено, а затем простил «за ученость, возраст и заслуги». После этого Кебед-Магома был назначен мухтасибом на строительстве новой крепости, но когда началось отступление Шамиля к Гунибу, он вернулся к себе в Телетль, где предательски выдал генералу Лазареву тестя Шамиля шейха Джамалуддина Казикумухского. Возможно, тут сказалась и старая обида, так как Шамиль обещал в жены двум сыновьям наиба своих дочерей Нафисат и Патимат, но потом передумал и выдал их за сыновей шейха Абдурахмана и Абдурахима.

С помощью подкупа Лазарев получил в свои руки еще несколько наибов с их наибствами.

Видя, что купить наиба стоит куда дешевле, чем его победить, барон Врангель тоже оседлал «золотых ослов».

Их примеру следовал и Меликов, ласково принимая и щедро одаривая представителей лежавших на его пути аулов.

Алчность и предательство сделались главными врагами Шамиля. Теперь он видел, как ошибался, когда не верил доходившим до него слухам о том, что некоторые наибы злоупотребляют властью и стали хуже ханов. Притесняя и грабя свой народ, они обращали гнев его против самого Шамиля. Многих имам сместил, отправил в ссылку и даже казнил. Но усмотреть за всеми не удавалось. Порой храбрейшие воины лишались разума в погоне за богатством. Некоторые даже убивали невиновных, якобы не отдающих положенную часть трофеев в государственную казну, и завладевали их имуществом. Поэтому многие общества переходили под власть царя, лишь бы избавиться от своих ненавистных наибов. Спешили выслужиться и сами изменники-наибы, успевшие нажить в народе немало врагов и надеявшиеся найти у Барятинского защиту.

Книга сподвижника имама Гаджи-Али «Сказание очевидца о Шамиле» заканчивается горестными словами: «Власть Шамиля была уничтожена коварством и изменой наибов и его приближенных, русским войском и золотом».

Следом за «золотыми ослами» шли неисчислимые хорошо вооруженные войска, сметавшие все, что не удавалось взять подкупом. И многие сочли, что настала пора «замиряться», потому что новой войны горцам уже не выдержать. Слишком силен был Барятинский, имевший штыков больше, чем было мужчин в горах. Склонявшиеся к его ногам отступники уже сами готовы были преследовать имама.

«Шамиль ездит с палачом, а я с казначеем»,— поговаривал Барятинский, устилая свой путь золотом.

Личный обоз его был внушительнее армейского. Золото и серебро, ордена и прочие награды, дорогие украшения и всевозможные подарки, шубы и меха раздавались Барятинским всем значительным людям. А для остальных устраивались грандиозные пиры, какие не снились даже бывшим ханам.

Очевидец свидетельствовал: «Народ толпами с покорностью спешил со всех сторон. Главнокомандующий ласково принимал покоренных и делал щедрые подарки. Все прельстились его щедростью, какой они у Шамиля не видели, и спешили прийти с покорностью, чтобы получить подарок. Они забыли Шамиля и данную ему присягу, прельстясь золотом и серебром, а еще больше обещаниями оградить их от насилий и притеснений».

Одна за другой сдавались главные крепости Шамиля, один за другим изменяли наибы.

Когда имама предал бывший царский генерал Даниял-бек Элисуйский, это уже никого не удивило. Он без боя сдал стратегически важное укрепление Ириб с хранившимся там арсеналом. За это Даниял-беку вернули генеральское звание, пенсию и право управлять своим бывшим владением. Его не остановило даже то, что дочь его Каримат оставалась в семье Шамиля.

Покинутый почти всеми, Шамиль уходил все дальше, пока не взошел на огромную гору Гуниб, считавшуюся еще более неприступной, чем Ахульго.

Но его имущество, библиотека, казна, запас оружия и продовольствия оказались в руках мародеров, разграбивших обоз имама, который отстал на пути к Гунибу. Заведовавший обозом Хаджияв едва спас свою жизнь. Позже житель Караха, тоже Хаджияв, вернул 500 золотых монет, которые благоразумно оставил у него на сохранение казначей имама. А тогда у Шамиля не осталось ничего, кроме коня и личного оружия.

Увидев, что с ним остались только самые верные наибы да небольшой отряд из мюридов и перебежчиков, имам впал в тягостное раздумье. После общей молитвы он процитировал сподвижникам арабского поэта: