Романы Романовых - Михаил Пазин Страница 84

А потом случилась трагедия с Александром Ланским, заменившим собой в 1780 году неверного Корсакова. Он был выходцем из небогатой и незнатной семьи, имевшей поместья в Тульской губернии. Его отец смолоду отличался необузданным характером, из-за чего в 1748 году его разжаловали из кирасирских поручиков и уволили из армии. Дело было в том, что отец Ланского из-за чего-то судился с неким дворянином Степановым и, не добившись правды, захватил в заложницы нескольких женщин из степановского семейства и принялся их истязать. За что и поплатился. Во время Семилетней войны ему удалось восстановиться в армии. Неукротимый нрав на сей раз способствовал его карьере. Он храбро воевал с пруссаками, и в 1772 году стал комендантом города Полоцка в чине бригадира. У него было шестеро детей, старший из которых, Александр, родившийся в 1758 году, и стал очередным фаворитом императрицы.

Двадцатидвухлетнего конногвардейца Екатерине II подыскал обер-полицмейстер Петербурга граф П. Толстой. Новый постельный претендент сразу понравился императрице, однако обжегшись на Корсакове, она не спешила и для начала лишь оказала ему несколько знаков внимания: Ланской стал флигель-адъютантом и получил 10 тысяч рублей на расходы. Потом государыня присвоила ему придворный чин камергера. Все шло к тому, чтобы он вскоре поселился в покоях, смежных с екатерининскими, и английский посланник докладывал своему правительству: «Ланской красив, молод и, кажется, уживчив». Когда придворные поняли, что новый кандидат в фавориты не амбициозен и абсолютно безвреден, они посоветовали ему обратиться за поддержкой к Потемкину. Ланской внял совету ушлых царедворцев и не прогадал – он нашел в лице Светлейшего заступника и верного друга. Потемкин назначил его своим адъютантом и около полугода обучал разным придворным премудростям, а заодно изучал его. Поняв, что в Ланском скрыта масса прекрасных качеств, Потемкин со спокойной душой рекомендовал его Екатерине II как нового сердечного друга. На Пасху 1780 года Александр вновь предстал перед императрицей, был обласкан ею, получил звание полковника и в тот же вечер занял пустовавшие апартаменты фаворитов.

По своей наружности Ланской был похож на херувима – мечтательные голубые глаза, полные грусти, юное безбородое лицо ослепительной белизны с румянцем во все щеку, коралловый рот, белокурые волосы останавливали на нем взгляд каждого. При всем этом он был высокого роста, широкоплечий и широкобедрый. Екатерина полюбила его, кажется, больше всех остальных своих фаворитов. Ланской относился к ней, как к матери, а Екатерина проявляла о нем материнскую заботу. К тому же Александр до встречи с Екатериной познал мало женщин, а может быть, вообще не познал. Он был нежен с императрицей, как сын, и это ее трогало.

Александр Ланской обладал мягким характером, не лез ни в какие интриги и старался никому не навредить. С самого начала своей фортуны он решил не заниматься государственными делами, обоснованно считая, что таким образом наживет себе врагов. Даже когда в Петербург приезжали коронованные особы, как, например, австрийский кронпринц Иосиф, прусский кронпринц Фридрих-Вильгельм или шведский король Густав III, Ланской вел себя очень сдержанно, не позволяя никому из них надеяться на его протекцию. Он вообще считал, что политика – дело грязное. Единственной страстью для него была женщина – Екатерина II, и он делал все, чтобы полностью завладеть ее сердцем. Он не только хотел нравиться ей, но и желал, чтобы она тоже влюбилась в него и даже помыслить не могла о замене его другим любовником. Ланской не пытался вырваться из золотой клетки – ему в ней нравилось.

У него были ровные отношения с наследником Павлом Петровичем и его женой Марией Федоровной; он играл с внуками императрицы Александром и Константином, в общем, для всех был милейшим человеком. Ланской много читал, чтобы еще больше понравиться Екатерине, и ему это удалось.

Так бы и продолжалась эта безмятежная любовь стареющей императрицы и молодого кавалергарда, если бы в 1784 году Ланской серьезно и опасно не заболел. Говорили, что он подорвал свое здоровье тем, что для поднятия потенции принимал возбуждающие средства. Эта версия заслуживает самого пристального внимания. Стать фаворитами императрицы желали многие мужчины. Зная ее ненасытный любовный характер, они часто пользовались возбуждающими средствами. В то время отличным средством для повышения потенции считалась шпанская мушка (аналог современной «Виагры»). Пик потребления шпанской мушки пришелся на «галантный» XVIII век. Все французские короли (мы уже писали об этом) просто обойтись не могли в своих любовных утехах без этого снадобья. Шпанская мушка одинаково действует на представителей обоих полов, и самой горячей поклонницей этого средства была Екатерина II. Естественно, чтобы понравиться своей любовнице еще больше, это средство принимал и Ланской. Возможно, он переусердствовал в приеме этого зелья. Научное название шпанской мушки – «стимулятор кантаридес», источником активного вещества в котором являются истолченные в порошок жучки особого вида. Однако чрезмерное увлечение шпанской мушкой чревато болезнями мочеполовой и нервной системы, нарушением функции почек. Шпанскую мушку рекомендуется принимать не более 4–6 раз в месяц, а Ланской, надо полагать, делал это чаще. По некоторым сведениям, он два года «просидел» на этом препарате, за что и поплатился жизнью.

Екатерина ни на час не покидала больного, почти перестала есть, забросила все дела и ухаживала ним, как мать, боявшаяся потерять единственного сына. В те дни она писала: «Злокачественная горячка в соединении с жабой (грудная жаба – астма) свела его в могилу в пять суток». Когда 25 июня 1784 года Ланской умер, императрица окончательно потеряла самообладание, рыдала и причитала, как деревенская баба, а затем впала в жестокую депрессию. Она уединилась в своих комнатах и никого не хотела принимать, кроме сестры Ланского Елизаветы, очень похожей на своего брата. В результате нервного потрясения Екатерина сама заболела и не могла ни часу провести без рыданий. Ее горе было безмерно. После похорон она писала барону Гримму: «Когда я начинала это письмо, я была счастлива, и мне было весело, и дни мои проходили так быстро, что я не знала, куда они деваются. Теперь уже не то: я погружена в глубокую скорбь, моего счастья не стало. Я думала, что сама не переживу невознаградимой потери моего лучшего друга, постигшей меня неделю назад. Я надеялась, что он будет опорой моей старости: он усердно трудился над своим образованием, делал успехи, усвоил мои вкусы. Это был юноша, которого я воспитывала, признательный, с мягкой душой, честный, разделяющий мои огорчения, когда они случались, и радовавшийся моим радостям. Словом, я имею несчастье писать вам, рыдая… Не знаю, что будет со мной; знаю только, что никогда в жизни я не была так несчастна, как с тех пор, как мой лучший и дорогой друг покинул меня…»

Видя состояние Екатерины, перепуганный канцлер Безбородко срочно вызвал в Петербург Федора Орлова (Григорий Орлов к тому времени уже умер) и Потемкина. Они утешали императрицу как могли. В письме к тому же Гримму Екатерина писала: «Через неделю после того, как я написала мое июльское письмо, ко мне приехал граф Федор Орлов и князь Потемкин. До этой минуты я не могла выносить человеческого лица. Оба они взялись за дело умеючи. Они начали с того, что принялись выть заодно со мною; тогда я почувствовала, что мне с ними по себе, но до конца еще слишком далеко…» Императрица тяжело переживала кончину Ланского и еще долго не могла оправиться от постигшего ее несчастья. Она ежедневно ходила на могилу Сашеньки и просиживала там долгие часы, вспоминая о радостях, которые ей дарил покойный.