Секретные архивы ВЧК-ОГПУ - Борис Сопельняк Страница 84

Но самая мерзкая и самая характерная для тех времен история произошла с Василием Орловым. Помните одного из достойнейших питомцев пионерской организации Павлика Морозова, который из идейных побуждений заложил отца? Так вот, Павлик Морозов по сравнению с Василием Орловым — не более чем жалкий щенок.

Судите сами. Отец Василия — Андрей Орлов когда-то был довольно крепким крестьянином, но обрушившаяся на деревню коллективизация в мгновение ока превратила его в полунищего босяка. Пришлось податься в Москву и умолять земляков пристроить хоть куда-нибудь. Земляки вняли мольбам и взяли его в бригаду полотеров.

Надо сказать, что эта работа не из самых легких — даже здоровенный деревенский мужик поначалу к концу смены валится с ног. Попривыкнув, с ног не валится, но пота проливает столько, сколько не снится никакому токарю.

И вот на эти заработанные потом деньги Андрей Орлов ставит на ноги сына. Василий оканчивает школу, потом—институт, сам становится преподавателем, а затем и директором филиала У четно-экономического комбината. Само собой разумеется, он был активным комсомольцем, а затем — примерным членом ВКП(б).

В принципе, ничего зазорного в этом нет, нормальный жизненный путь многих крестьянских детей. Но вот что настораживает: в 1930 году с разрешения ОГПУ Василий приобретает револьвер. Зачем преподавателю экономики револьвер? И почему ОПТУ дает разрешение на приобретение этого револьвера? Не думаю, что все вузовские работники той поры имели право разгуливать с револьверами в кармане.

Как бы то ни было, Василий оказался в одной компании с отцом и его друзьями-полотерами. И знаете, что ему вменялось в вину? Недоносительство на отца! Если во время следствия Василий держался более или менее достойно, то на суде он предстал во всей красе типичного комсомольско-партийного выкормыша. Когда ему дали слово, он, прежде всего, заявил:

— За десять лет партия и комсомол научили меня не считаться с личными интересами, поэтому я расскажу все, что знаю. Моя ошибка в том, что я не дал должной классовой оценки тем словам, которые слышал от отца и его друзей. Теперь я эту ошибку исправлю. И мой отец, и его ближайший друг Ка-листрат Фролов, в прошлом, кстати, эсер, были сторонниками буржуазно-демократической республики, где основной фигурой, как известно, является частный предприниматель. Из чего следует, что у них преобладали кулацкие настроения.

Не скрывали они своего отношения и к Октябрьской революции, — продолжало резать правду-матку уродливое дитя большевиков, — которую рассматривали как обман крестьянства, как захват власти кучкой большевиков. Кроме того, они оба были сторонниками Учредительного собрания. Я уж не говорю о том, что мой отец осуждал коллективизацию!

Она была для него как острый нож!

Переведем-ка дух, дорогие читатели, и вдумаемся в то, что сказал Василий. Как видите, ошибку молодости сынок исправляет истово: ведь за любое из выдвинутых обвинений его отец может схлопотать самое суровое наказание. Уж кто-кто, а он, экономист с револьвером ОГПУ, это прекрасно понимает. А то, что он закапывает в могилу отца, не имеет никакого значения: партия и комсомол учили его не считаться с личными интересами. И он не считался...

— Никита Щукин и мой отец не раз говорили, — вошел в раж мерзавец с партийным билетом, — что всех коммунистов «надо подавить», что в России у власти либо жиды, либо грузины. Жидов, мол, надо прогнать в Палестину, а с грузинами «разобраться». А еще они мечтали о войне. Они были уверены, что если на Советский Союз кто-нибудь нападет, то крестьянство обязательно поднимет восстание и тогда советская власть рухнет.

И так далее и тому подобное... Велеречив был Василий, многословен и, как учила партия, абсолютно беспринципен. Кошмар, мерзость и гадость — если вдуматься во все это. Ведь все эти Морозовы, Орловы и иже с ними — самый типичный и самый распространенный продукт той эпохи, той бурной деятельности на ниве воспитания, которую вела партия большевиков, а вместе с ней пионерия и комсомол.

Между тем судебное заседание близилось к концу... После небольшого перерыва подсудимым зачитали приговор. Как и следовало ожидать, Василия Орлова приговорили к пяти месяцам исправительно-трудовых работ, но с учетом предварительного заключения из расчета трех дней за один из-под стражи освободили в зале суда. Зато отец Василия — Андрей Иванович — получил 10 лет, столько же влепили Калистрату Фролову и Михаилу Леонову.

Остальным дали от 2 до 7 лет. Керенского и Журавлева вообще оправдали, а вот Тимофея Жунина, Прокофия Воропаева и Василия Виноградова приговорили к высшей мере наказания. В ту же ночь их расстреляли.

Прошло 25 лет. Одни полотеры умерли в лагерях, другие, отсидев свой срок, из-за болезней ушли в мир иной, а вот Гавриил Дудкин, отмотавший в лагерях шесть лет, выжил и обратился с жалобой, в которой просил его дело пересмотреть и в соответствии с законом реабилитировать. В конце концов он этого добился, и в январе 1961 -го Пленум Верховного суда Союза ССР принял постановление об отмене приговора и прекращении дела за недоказанностью преступления.

Так завершилась эта печальная история о несостоявшемся покушении на Сталина, Ворошилова и Кагановича. Были бессмысленные жертвы, были изломанные судьбы, была восстановленная справедливость.

Восстановленная справедливость... Я еще раз написал эти слова и, сам того не ожидая, серьезно задумался. А так ли это? В свое время полковник юстиции Мартынов пришел к выводу, что по отношению к полотерам следователи применяли незаконные методы следствия и допустили нарушения социалистической законности. Что это означало применительно к подследственным, я думаю, объяснять не надо — это побои, пытки, истязания и издевательства.

Полковник Мартынов дал указание установить имена причастных к этим издевательствам сотрудников и, «если они не были привлечет« к ответственности, отобрать у них объяснения».

Вы не представляете, какие годы документов я перерыл, надеясь найти эти самые «объяснения»! И ничего не нашел. Значит, благородный порыв полковника Мартынова вышестоящим начальством был не замечен и потихоньку спущен на тормозах. А это значит, что справедливость так и не восстановлена.