Дзержинский. От "Астронома" до "Железного Феликса" - Илья Ратьковский Страница 83

Очевидно, финансирование союзников должно было еще больше вырасти после предполагаемого победоносного восстания в Москве. В этот момент предполагалась и прямая военная поддержка: «Реальную силу они [союзники] обещали только тогда, когда эта организация себя проявит как силу и, создав свое правительство, закрепится. Тогда, уступая просьбам диктатора Савинкова, они придут и установят порядок на Руси» ^[800].

Следует отметить, что в организации была и немногочисленная группа лиц, настроенных пронемецки и рассчитывавшая достичь цели свержения большевистского правительства «при помощи немецких штыков» ^[801]. Во главе этой «немецкой группы» стоял генерал Довгерт, который имел связи с германским послом в России Мирбахом ^[802]. Это обстоятельство также следует учитывать как один из возможных вариантов утечки информации о существовании организации в ВЧК, помимо анархистских показаний и возможной провокационной роли Эрдмана.

Центром организации стала конспиративная квартира, устроенная доктором Аксаниным (Н. С. Григорьев) в качестве «лечебницы для приходящих больных» в Молочном переулке, на Остоженке. Согласно Клепикову (секретарь Б. В. Савинкова) Григорьев-Аксанин: «…в корниловские дни спас жизнь ген. Деникину от разъяренной солдатни. Он был ген. Деникиным рекомендован ген. Алексееву в Новочеркасске. В начале войны лично Государем награжден был орденом Св. Владимира с мечами и бантом за то, что во время гибели армии ген. Самсонова в Восточной Пруссии возглавил воинскую часть, оставшуюся без начальников, и, будучи сам раненным, вывел ее из окружения» ^[803]. Б. Савинков в Варшаве в 1920 г. о комиссаре Временного правительства в Особой армии Григорьеве отзывался, что тот «по своей инициативе ввел в этой армии телесное наказание розгами для солдат-дезертиров, и за такое самочинное мероприятие был прозван «Петром Великим» ^[804].

Работа в Молочном переулке была орган изована следующим образом: наряду с офицерами, действительными или пока только потенциальными членами организации, лечебницу посещали и настоящие больные. В приемной первых посылали к Аксанину, вторых — к настоящему доктору. Работала лечебница до трех часов, а плата за услуги настоящего доктора была чисто номинальной. Вот что рассказывал в своих воспоминаниях о работе лечебницы полковник Перхуров: «Порядок был заведен такой: в квартире в качестве служителя при лечебнице был помещен капитан Клементьев. По документам он значился демобилизованным солдатом, а по наружности и по добросовестному выполнению обязанностей слуги — подозрений не вызывал. Когда раздавался звонок в передней, Клементьев отворял дверь и спрашивал у прибывшего: — Вы к доктору? На это должен был следовать ответ: — Да, меня прислал доктор Попов. — Вам прописали массаж? — Нет, электризацию… Правильно произнесенный диалог указывал, что прибывший свой, и его проводили в одну из комнат 1, 2, 3 или в 7, в зависимости от того, которая была свободна. Не давший правильной явки проводился в комнату 8, откуда и принимался врачом как действительно больной» ^[805]. Дополняет характеристику работы лечебницы Клементьев: «Прибегавшая на звонок в переднюю разукрашенная красными крестами Валентина Владимировна (В. В. Никитина, жена бывшего министра Временного правительства. — И.Р.), не давая больному оглядеться, преграждала дорогу в приемную своей довольно плотной фигурой и неторопливо спрашивала, к какому доктору. Если пациент «насчет массажа от доктора Попова», то он сразу проходил в комнату, где был телефон и принимал «массажист», или скрывался в столовой. Такой «больной» попадал к Перхурову. Если же посетитель отвечал Валентине Владимировне не так, то он попадал в приемную, записывался в книгу и в порядке очереди поступал к «не нашему» доктору, который принимал его «по-настоящему» …Николай Сергеевич (Григорьев. — И.Р.) обычно бывал с 12 до 2 дня, но случалось, заглядывал он и в неурочное время. Запирался с «массажистом» в «матрасной» и, как говорили злые языки, делал всякие уколы Перхурову. Как бы там ни было, но тот выходил из «матрасной», всегда радостно потирая руки» ^[806]. Лечебница как прикрытие первоначально хорошо работала.

Следует отметить, что явочная квартира в Молочном переулке не была единственной: в Малом Лёвшинском переулке, 3, кв. 10 находился штаб 1-й пехотной дивизии, в Скатерном переулке, 50, кв. 1 располагался штаб кавалерийского центра. Члены организации очень часто собирались именно по этим адресам. Однако статус конспиративной квартиры на Остоженке подчеркивали все, в т. ч. Савинков: «Спешные, не терпящие отлагательств дела решались в Молочном переулке, там уплачивалось жалованье, оттуда исходили все приказания текущего дня. Арестовать медицинский кабинет в Молочном переулке значило почти парализовать деятельность Союза» ^[807].

Именно в Молочном переулке состоялись два ключевых заседания СЗРиСа, на которых лично присутствовал Б. В. Савинков. На первом заседании он огласил выработанную им структуру штаба организации:

1. Б. Савинков возглавляет организацию и от ее имени ведет переговоры и заключает соглашения с представителями Антанты.

2. Флегонт Клепиков — его секретарь и одновременно казначей.

3. Полковник Перхуров — начальник штаба.

4. Полковник Гоппер — начальник воинских кадров.

5. Полковник Страдецкий — связь с Добровольческой армией на всех фронтах.

6. Подполковник Бреде (Ф. А. Бредис) — разведка, контрразведка и антибольшевицкая пропаганда в латышских стрелковых частях.

7. Доктор Аксанин (Н. С. Григорьев), директор открываемой лечебницы для приходящих больных, — начальник провинциального отдела и пропаганды.

8. В. Ф. Клементьев — начальник связи между чинами штаба и лицами, желающими их видеть.

Участник заседания В. Ф. Клементьев вспоминал, что позднее к активной работе в лечебнице была привлечена Валентина Владимировна Никитина (жена министра Временного правительства), которая «ведала распорядком и хозяйством лечебницы, исполняла обязанности фельдшера» ^[808]. А в начале мая во главе вооруженных сил СЗРисСа был поставлен генерал-лейтенант В. В. Рычков. Человек был решительный, требовавший самых жестких мер. В Москве ему не удалось реализовать своих планов. Позднее в Казани, где он летом был белым комендантом захваченного города, после подавления рабочего восстания 3 сентября 1918 г. он при помощи артиллерии и броневиков расстреляет более 600 человек. Уже после окончания Гражданской войн, в эмиграции, он станет членом Русской фашистской партии в Харбине и будет заведовать ее военным отделом ^[809].