Евреи государства Российского. XV – начало XX вв. - Илья Бердников Страница 83

Евзель наладил тесные контакты как с финансовыми учреждениями Подольской и Киевской губерний, где разворачивается его неутомимая деятельность, так и Северной Пальмиры, куда он часто наезжает. Постепенно он обрастает связями в высших столичных сферах, в особенности в финансовых кругах, где завоевывает к себе и расположение и особое доверие. Близкие отношения устанавливаются у него с министром финансов Ф. П. Вронченко, по инициативе которого Гинцбургу «за заслуги, оказанные российскому правительству», так же как некогда его отцу, было пожаловано почетное потомственное гражданство. Во время Крымской войны 1853–1856 годов он держит винный откуп в осажденном Севастополе. По словам современника, он оставил город одним из последних, «чуть ли не одновременно с комендантом гарнизона». Сей и другие его отважные поступки были отмечены императором двумя золотыми медалями «За усердие» для ношения на Владимирской и Андреевской лентах. И таких знаков отличия он получит впоследствии немало…

Евзель Гинцбург обладал редким политическим чутьем, которое и привело его впоследствии к грандиозным финансовым достижениям. Осознавший ранее других обреченность откупного капитала и неизбежность капитализации России, он весьма прозорливо сделал ставку на либералов, находившихся тогда в опале, – наладил деловые и финансовые связи с великим герцогом Александром Гессенским, братом жены наследника престола. Когда же на российский престол взошел Александр II, его реформы в значительной мере вдохновлялись супругой – Марией Гессенской, и фаворит ее брата Евзель Гинцбург сразу попал в круг людей, которые стали создавать «инфраструктуру новейшей экономики».

Но вот откупа заменили правительственной винной монополией, и многие откупщики пошли по миру. Но только не Гинцбург! Взамен откупов он стал создавать в России частную банковскую систему: сначала Частный коммерческий киевский банк, затем Учетный одесский банк и Санкт-Петербургский учетно-ссудный банк. Наконец, в 1859 году, Евзель совместно с сыном Горацием основал в столице банкирский дом «И. Е. Гинцбург» – крупнейший в России, с филиалом в Париже (под руководством его другого сына – Соломона). Через некоторое время «И. Е. Гинцбург» стал головным петербургским банком, вытеснил с денежного рынка знаменитый банк барона А. Л. Штиглица. Банкирский дом Гинцбурга работал в тесной связи с ведущими банками Западной Европы («Варбург» в Гамбурге, «Мендельсон», «Блейхредер» в Берлине, «Де Габер» во Фракфурте-на-Майне, «Госкье», «Камондо» в Париже и др.). Он стал главным кредитным мостом, через который деньги иностранных инвесторов вкладывались в российскую экономику. Неоценима его роль и в развитии отечественных кредитно-акционерных банков.

Банкирскому дому «И. Е. Гинцбург» всегда была свойственна исключительная надежность, что выгодно отличало его от других коммерческих предприятий, руководствовавшихся известным принципом: «Не обманешь – не продашь». А потому в то время, когда десятки частных банков, разоряя вкладчиков, лопались, как мыльные пузыри, дело Гинцбурга неуклонно росло и ширилось. Его банкирский дом финансировал золотопромышленные предприятия на Урале и Забайкалье, был владельцем акционерного общества цепного пароходства по реке Шексне и т. д. Евзель становится сказочно богат: владеет крупнейшими имениями в Бессарабии, Киевской, Подольской и Таврической губерниях.

Значительную часть времени семья Гинцбургов проводила в Париже, где в 1870 году Евзелем был построен собственный отель на улице Тильзит. Они жили открыто, и их хлебосольный дом скоро сделался средоточием всех русских – ученых, писателей, художников, волею судеб оказавшихся во Франции. Завсегдатаем у Гинцбургов был находившийся тогда в Париже И. С. Тургенев. Здесь часто бывали живописец А. П. Богомолов, поэт Н. М. Минский и многие другие. Был образован Художественный клуб, где встречались деятели русской культуры, и Евзель Гавриилович был единогласно избран председателем этого клуба.

Особую заботу проявлял Гинцбург об образовании своих детей, для чего пригласил лучших парижских ученых и педагогов. Среди них преподаватель французского языка М. Many известный музыкант и музыковед Ж. Массне, специалист по классической филологии Л. Лаббэ, историк Г. Грэц, литератор и профессор еврейского языка С. Мунк и др.

Судьба единоверцев всегда волновала Евзеля Гинцбурга, а на гребне собственного финансового успеха, когда открылись большие возможности для оказания им помощи, особенно. Последовательно и методично он бомбардирует власть предержащих прошениями об улучшении положения евреев. Евзеля можно было бы с полным основанием назвать «штадланом», то есть авторитетным представителем еврейской общины перед правительством, но лишь с одной существенной оговоркой: он делал это по велению сердца, хотя быть таким ходатаем его никто не уполномочивал. Более того, многие из предлагаемых им мер вовсе не поддерживались большинством еврейского населения черты оседлости, полностью отгороженного от современной российской жизни и не желавшего никаких новаций. «Лучи света почти не проникали в темное подполье еврейских гетто городов и местечек… – говорит об этом историк Г. Б. Слиозберг, – все казалось окаменелым в духовной жизни еврейства… Мистические настроения отвлекали духовных мечтателей-евреев от печальной действительности… [Они уходили в область] внутреннего созерцания, – созерцания мистического, если речь идет о хасиде; созерцания чисто духовно-умственного, схоластически-сухого, если речь идет о миснагде».

Мозес Мендельсон

Подобная замкнутость была бесконечно далека от той цели, которую ставил перед собой Евзель Гинцбург, добивавшийся полноценного участия евреев в российской жизни. Ему были близки идеи Хаскалы. Основоположником сего движения был замечательный германский мыслитель и общественный деятель Мозес Мендельсон, который ратовал за полную ассимиляцию евреев, их приобщение к европейской науке и культуре. Первые российские «маскилим» появились еще на рубеже XVIII–XIX веков (И. Цейтлин, А. Перетц, Л. Невахович, который, кстати, считается и первым русско-еврейским интеллигентом). В бытность же Гинцбурга именно на «маскилим» делал ставку министр народного просвещения при Николае I граф С. С. Уваров, который искал среди русских евреев своего Мендельсона. Окружив себя виднейшими представителями Хаскалы своего времени (И. Левинзон, М. Лилиенталь, Л. Мандельштам), Уваров, часто по их внушениям, пытался преобразовать духовный быт русского еврейства. Были созданы еврейские училища для подготовки раввинов, где наряду с традиционным еврейским давалось и универсальное образование; открылась сеть школ с преподаванием и общих предметов. По некоторым данным, к 1855 году число таких учебных заведений в России превышало сотню, и обучалось в них не менее 3500 человек. Большое внимание уделялось здесь изучению языков и, что особенно важно, русскому языку (на него было выделено часов даже больше, чем на обучение ивриту). Нет сомнений, что выпускники таких училищ пополнили впоследствии ряды русско-еврейской интеллигенции.

Гинцбурга можно с полным основанием назвать одним из самых ревностных «маскилим». Будучи страстным книгочеем, он закладывает основу того книжного и рукописного собрания, которое исследователи назовут впоследствии коллекцией баронов Гинцбургов. К работе в библиотеке, которую он начал всерьез собирать с 1840 года (сначала в Каменец-Подольске, а затем и в Париже), Евзель Гавриилович привлек таких видных ученых, как ориенталист А. Нейбауэр, знаток еврейских древностей С. Закс. Последний стал с 1856 года заведовать всем его книжным фондом. Благодаря Заксу книгохранилище пополнилось многими средневековыми манускриптами и редкими изданиями. Он приобретал рукописи из коллекций таких известных гебраистов, как С. Баэр, Э. Кармоли, Н. Коронел и др. Как мы уже знаем, сей библиотеке было уготовано большое будущее.