Четыре королевы - Нэнси Голдстоун Страница 82

Аргумент такого рода должен был повлиять на королеву. Нападая, она рисковала безопасностью мужа и сына; она не могла рассчитывать, даже если бы ее войско одержало победу, что заложники не будут в отместку убиты раньше, чем она их освободит. Она могла узнать, где их держат и как до них добраться, когда уже станет поздно. Такова была бы цена ее победы.

Итак, впервые в жизни Элеонора заколебалась. Август сменился сентябрем, потом и октябрем, а она по-прежнему ничего не предпринимала. Какого бы знака она ни ждала, он не успел появиться — в конце октября три месяца оплаченной ею службы истекли; средства, добытые с таким трудом, пропали зря. И вряд ли она утешилась тем, что примерно в это время папский легат тоже сдал позиции и дал ход постановлениям об отлучении и интердикте над королевством. Королева Англии, которую один хронист, за отвагу и неутомимость в попытках освободить мужа и сына сравнил с героинями былых времен, трудившаяся «в поте лица своего» ради них, могла лишь беспомощно наблюдать, как могучая армия, собранная ею, собирает вещи и расходится в разные стороны.

Что же произошло за эти месяцы в Англии? Сразу же после битвы под Льюэсом Симон де Монфор постарался упрочить свои успехи. Одержанная им победа была ошеломляюще полной. Он захватил не только короля и его старшего сына, но и Ричарда Корнуэлла, и Генриха Альмейна. Жизни двух юношей стали залогом навязанного старшим мира, обеспечили сотрудничество их отцов с новым баронским правительством, поспешно организованным графом. В очередной раз был созван совет, и большую королевскую печать использовали для придания законности его заявлениям. Оксфордские провизии были восстановлены. Чужестранцам было запрещено занимать политические посты. Представительство в парламенте было распространено на настоятелей местных монастырей, рыцарей, горожан и чиновников из различных областей, а также на вольных горожан из Пяти портов, — все это говорило о прочности поддержки реформ Симона со стороны мелкопоместных дворян и местной администрации.

12 августа король, Эдуард и Генрих Альмейн были привезены в Кентербери, чтобы присягнуть на верность новому правительству. Граф Лестер пригрозил свергнуть Генриха III и заключить в тюрьму Эдуарда, если они не согласятся следовать постановлениям нового правительства и не примирятся с советом до конца царствования Генриха, а также в течение длительного времени, которое следовало определить позже, после вступления на престол Эдуарда. Не имея иного выбора, оба подчинились.

После церемонии в Кентербери наступил неестественный период внешнего спокойствия. Мятежники, как замечает хроника Бери-Сент-Эдмундс, «захватили короля Англии. Однако они не содержали его, как обычного пленника, но обращались с ним вежливо, как со своим господином… Эдуард сам пошел в заложники ради освобождения своих людей. Все они поклялись впредь соблюдать Оксфордские провизии. После этого король шел туда, куда шли бароны, и добровольно делал то, что, по их мнению, следовало сделать».

О добровольности не могло быть и речи; это был домашний арест, причудливая декорация нормальных отношений. Эдуарда, Генриха Альмейна и Ричарда держали в принадлежавшем Ричарду замке Уоллингфорд, который король римлян вынужден был сдать Симону де Мопфору. (Сын Санчи Эдмунд находился там же, с отцом.) Они жили в комфорте, по были лишены свободы передвижения. В частности, Эдуарду приходилось терпеть постоянное присутствие кузена, Анри де Монфора, самого старшего сына Симона, которому отец поручил не отходить от наследника престола ни на шаг: «Вместе с ним быть всегда, следить за ним там и здесь». Самого короля поселили в доме графа и его сестры, графини Лестер, и перевозили из замка в замок, когда те переезжали (что случалось часто), как любимую комнатную собачку.

Но вся гармония была кажущейся. Под тонким слоем лака картина была совсем иной. В стране осталось много людей, верных короне, а особенно Эдуарду. В ноябре была задумана дерзкая попытка побега. Группа вооруженных сторонников принца напала на Уоллингфорд с целью освободить Эдуарда. Они действовали по наущению Элеоноры, которая направила в Бристоль тайное письмо с информацией, что гарнизон Уоллингфорда невелик, и его можно одолеть. Заговорщики пересекли пол-Англии и прорвались сквозь наружную стену Уоллингфорда; им пришлось отступить в самую последнюю минуту, когда тюремщики вывели принца и пригрозили сбросить пленника с крыши, если спасатели не уберутся прочь. Этот инцидент показывает, что страх Элеоноры перед последствиями широкого вторжения был в конечном счете оправдан. Охрана Эдуарда, по-видимому, не постеснялась бы убить его в случае провокации. Результат этой попытки наверняка стал известен королеве и, возможно, именно из-за этого она окончательно отказалась от планов вторжения. После неудачной попытки спасения Симои велел перевезти Эдуарда и других заложников в дальний замок Кенилворт на севере Англии, а оттуда в Герфорд, куда людям Элеоноры было бы еще труднее проникнуть.

Но руководить королевством куда труднее, чем кажется со стороны — особенно если большинство твоих сторонников — баронов молоды, горячи и неопытны, а ты сам, при всех благороднейших идеях представительного правления, склонен к скупости. Очень скоро возникли разногласия между Симоном де Монфором и Джилбертом де Клером, отпрыском Глостера, двадцати двух лет от роду. Именно Джилберт взял в плен короля римлян и Генриха Альмейна на поле боя под Льюэсом — а это, согласно обычаю, означало, что он имел право на их земли. Однако Симон оставил эти земли за собой.