Первая мировая в 211 эпизодах - Петер Энглунд Страница 81

Разумеется, британская артиллерия открывает так называемый ураганный огонь. В теории это должно означать, что пехота продвигается вперед позади огневой завесы, призванной держать немцев в убежищах до последней минуты. Однако на практике артиллеристы обычно следуют своему расписанию, и, следовательно, огонь переносится вперед на несколько метров в указанный час, независимо от того, успевают за ним британские пехотинцы или нет ^[202]. Так что артиллерийские залпы вскоре затихли вдали, оставив за собой линии наступающей пехоты, которые оказались прямо под немецким заградительным огнем ^[203], — и под огнем друг друга! В дыму и суматохе два британских батальона принялись сражаться друг с другом. А те, кто пробивался вперед, вскоре попадал под перекрестный огонь немецких пулеметов, укрывшихся в засаде у деревни.

Между тем несколько разрозненных групп все же достигли немецких окопов на окраине того, что когда-то было Гиймоном. Завязался беспорядочный ближний бой.

В середине дня 8 августа Крестен Андресен все еще жив.

Во второй половине дня немецкие части перешли в контрнаступление. Они хорошо ориентировались на местности и вскоре отвоевали у британцев свои окопы, одержав победу (10 офицеров и 374 солдата британской пехоты были взяты в плен). В одном окопе они нашли раненого солдата из роты Андресена. Когда его ранило, он спрятался в убежище, потому что слышал, что британцы имеют обычай добивать раненых. Однако он видел своими глазами, как британцы вели пленных немцев в свои окопы.

Когда 1-я рота построилась, выяснилось, что 29 солдат нет ни среди живых, ни среди убитых. Одним из пропавших был Крестен Андресен.

Он никогда больше не даст о себе знать.

Его судьба неизвестна ^[204].

122.

Воскресенье, 13 августа 1916 года

Флоренс Фармборо осматривает, поле боя на Днестре

Взору открывается потрясающе дивный пейзаж. По обе стороны тянутся длинные, извилистые холмы, покрытые лесом: прямо перед ними лежит волнистая долина, окаймленная вдали высокими крутыми вершинами Карпат. Когда же колонна подошла ближе к месту, которое еще вчера служило полем боя, идиллическая картина померкла. Они проходили мимо брошенных батарей, через деревни, разрушенные снарядами, изрытые окопами, так что остались лишь груды камней и досок; проезжали мимо чернеющих воронок от снарядов. Размеры их зависели от калибра: обычный снаряд полевой артиллерии в 7–8 см оставляет воронку около метра, а тяжелые снаряды в 42 см образуют воронку в двенадцать раз больше.

На холме они делают остановку. Вчера здесь находилось лучшее укрепление из всех австро-венгерских позиций. Сегодня это всего лишь месиво из обрывков колючей проволоки и полуобвалившихся окопов. В них лежат трупы врагов. Они еще свежие, летняя жара еще не запустила процесс разложения, и убитые производили впечатление живых людей. В одном из окопов она увидела три тела, и только неестественно вывернутые конечности убедили ее в том, что люди действительно мертвы. В другом месте она видит вражеского солдата, вытянувшегося на земле. Лицо его неподвижно, кожа будто у живого. Флоренс думает, как и многие другие, созерцая эту не очень трагическую смерть: “Он словно уснул”.

Они забираются в свои повозки, и путешествие продолжается. Вскоре им становятся яснее масштабы сражения, которое вчера окончилось победным прорывом. Поле боя из единственного превращается во множественные поля, они достигают мест, где русские тоже не успели убрать своих погибших: