Древний город. Религия, законы, институты Греции и Рима - Нюма Дени Фюстель де Куланж Страница 80

Но нельзя было провести реформирование армии, не внося изменений в политический строй. Плебеи понимали, что они постепенно приобретают вес в государстве: у них было оружие, начальники и дисциплина; у каждой центурии был свой центурион и свое священное знамя. Эта военная организация действовала на постоянной основе и в мирное время не распускалась. Правда, по возвращении из похода воины покидали ряды, поскольку закон запрещал строем входить в город. Но по первому сигналу граждане с оружием в руках отправлялись на Марсово поле, где каждый находил свою центурию, своего центуриона и свое знамя. Однажды спустя двадцать пять лет после правления Сервия Туллия созвали войско, но не для выхода в поход. Когда войско собралось и все заняли свои места в центуриях во главе с центурионом и со знаменем в середине, слово взял магистрат. Он зачитал законы и предложил голосовать.

Первыми отдали свои голоса шесть патрицианских центурий и двенадцать центурий плебейских всадников; за ними пехотные центурии первого класса, а затем остальные. Таким образом, в скором времени были созданы центуриатные комиции, где каждый воин имел право голоса и почти не было разницы между плебеем и патрицием.

В результате этих реформ произошли серьезные изменения в государственном строе Рима. Патриции с их наследственным культом, их куриями и их сенатом остались, но плебеи уже начали привыкать к независимости, они накапливали богатство, служили в армии и имели религию. Плебеи постепенно набирали силу.

Патриции отомстили за себя. Сначала они убили Сервия Туллия, позже изгнали Луция Тарквиния. Победа над царской властью была победой над плебеями.

Патриции попытались отнять у плебеев все, чего им удалось добиться при царях. Первым делом у них отобрали земли, которые раздал им Сервий Туллий, и следует отметить, что единственная причина, по которой патриции решили обобрать новых владельцев земли, заключалась в том, что они были плебеями ^[168].

Патриции возродили древний закон, согласно которому право собственности основывалось только на наследственной религии, не позволявший человеку, не имевшему религии и предков, использовать право на землю.

Плебеи лишились и законов, которые для них издал Сервий Туллий. Патриции не уничтожили систему деления на классы и центуриатные комиции только потому, что, во-первых, было непозволительно дезорганизовывать армию в военное время, а во-вторых, они сумели обставить комиции такими формальностями, что спокойно могли управлять выборами. Они не осмелились отобрать у плебеев звание граждан и учли их при переписи населения. Но совершенно ясно, что, разрешив плебеям входить в состав города, они не оставили им ни политических прав, ни религии, ни законов. Осталось только название, но фактически плебеи были исключены из города.

Однако не стоит огульно обвинять патрициев и полагать, что они спокойно обдумывали план, нацеленный на угнетение и уничтожение плебеев. Патриций, происходивший из священной семьи и чувствовавший себя наследником культа, не представлял другой социальной системы, кроме той, которая была установлена правилами древней религии. По его мнению, составной частью любого общества был род со своим культом, своим наследственным главой, своей клиентелой. Для него гражданская община не могла быть ничем иным, кроме как собранием родоначальников. Ему и в голову не приходило, что может существовать другая политическая система, кроме той, что опирается на культ, или другие магистраты, кроме тех, кто совершают общественные жертвоприношения, или другие законы, кроме тех священных формул, которые предписаны религией. Бессмысленно было убеждать патриция, что у плебеев с некоторых пор есть религия и они совершают жертвоприношения ларам перекрестков. На это он бы ответил, что религия плебеев не имеет отличительного признака истинной религии, она не наследственная, их очаги не являются древними очагами, а лары – их настоящими предками. Он бы еще добавил, что плебеи, создавая свой культ, сделали то, на что не имели никакого права, что, создавая культ, они нарушили религиозные принципы, что они позаимствовали только внешнюю форму, отбросив самое существенное – наследственность культа, а в итоге их представление о религии не имеет ничего общего с религией.

Патриций упорно настаивал на том, что людьми должна управлять только наследственная религия, а раз у плебеев нет религии, то непонятно, как ими управлять. Он не понимал, как осуществлять власть над этим классом. К ним нельзя было применять священный закон; правосудие было священной областью, запретной для плебеев. Пока были цари, они брали на себя обязанность управлять плебеями, и делали это в соответствии с определенными правилами, не имевшими ничего общего с правилами древней религии; эти правила им диктовали необходимость или общественный интерес. Но переворот положил конец царской власти, власть узурпировала религия, в результате весь плебейский класс оказался вне социальных законов.

Патриции установили форму правления в соответствии со своими принципами, но они и не думали создавать то же самое для плебеев. У патрициев не хватило решимости изгнать плебеев из Рима, но они не нашли способа сформировать из плебеев надлежащее общество. Мы находим в Риме тысячи семей, на которых не распространялись законы, которые не могли занимать государственные должности; эти семьи оказались вне государственного строя. Появился могущественный, организованный, величественный город, то есть общество патрициев с оставшимися на тот момент клиентами, а рядом жило множество плебеев, которые не были народом, populos, и не составляли единое целое. Консулы, главы патрицианского города, поддерживали порядок; плебеи повиновались; слабые, как правило, бедные, они подчинились власти патрицианского сословия.

Вопрос, от которого зависело будущее Рима, заключался в следующем: как плебеи могли сформировать нормальное общество?

Патриции, находившиеся во власти жестких принципов своей религии, видели только одно средство решить эту проблему, а именно принять плебеев, в качестве клиентов, в священный родовой строй. Похоже, что была предпринята одна попытка в этом направлении. Вопрос о долгах, волновавший в тот период Рим, можно объяснить только в том случае, если мы увидим в нем более важный вопрос – о клиентеле и рабовладении.

Римские плебеи, у которых отняли земли, лишились средств существования. Патриции рассчитывали, что, пожертвовав небольшим количеством денег, они смогут поставить этот обедневший класс в полную зависимость от себя. Плебей занимал. Делая заем, он отдавал себя кредитору, проще говоря, продавал себя. Эта продажа совершалась, как и сделка, per aes et libram, то есть с соблюдением торжественных формальностей при передаче человеку права собственности на какую-нибудь вещь. Плебеи, правда, принимали меры предосторожности, чтобы не попасть в рабство. В основанном на доверии договоре они оговаривали право сохранять положение свободного гражданина до дня возврата долга, а в день выплаты долга освобождаться от всякой зависимости. Но если в назначенный день должник не погашал долг, то договор терял силу. Плебей попадал в полное распоряжение кредитора, который приводил его к себе домой и делал из него клиента или слугу. Кредитор не считал, что поступает жестоко по отношению к должнику; идеальным обществом, по его мнению, был родовой строй, и все способы, которые позволяют ввести в это общество человека, являются правильными и законными. Если бы патрициям удалось осуществить этот план, то в скором времени плебеи исчезли, и римская община стала союзом патрицианских родов, которые бы поделили между собой огромное количество клиентов.