Война, которая покончила с миром. Кто и почему развязал Первую мировую - Маргарет Макмиллан Страница 80

В конце жизни Франц-Иосиф предпочитал спать на койке военного образца, а спальня его была обставлена с исключительной простотой, или, по выражению Маргутти, «крайней бедностью». Его режим дня был строгим и даже спартанским – император вставал в четыре часа утра и начинал день с растирания холодной водой. Потом он выпивал стакан молока и в одиночестве работал до семи или половины восьмого, когда начинал принимать советников. С десяти утра до пяти или шести вечера он общался с министрами и другими сановниками (например, послами), позволяя себе лишь получасовой перерыв на обед без гостей. Вечером он ужинал – но на ужин он иногда кого-нибудь все же приглашал, хотя и не любил тратить время за столом, настаивая на быстрой перемене блюд, из-за чего более юные члены семьи часто не успевали толком поесть до окончания трапезы. В те дни, когда при дворе не устраивались приемы или балы, император ложился не позже половины девятого. И все же, при всей нарочитой простоте его жизни, Франц-Иосиф обладал обостренным чувством собственного достоинства и уважения, полагавшимся его титулу [565].

Император просто обожал свою мать, славившуюся сильным характером. Когда он узнал о смерти матери кайзера Вильгельма, то воскликнул: «Есть ли у человека что-либо дороже, чем мать? Каковы бы ни были отношения с ней, мать – всегда мать, и, теряя ее, мы погребаем в той же могиле частичку нас самих» [566]. Семейная жизнь Франца-Иосифа была запутанной и нередко служила причиной для огорчений. Его брата Максимилиана расстреляли в Мексике, где тот попытался было стать императором, а вдова покойного сошла с ума [567]. Сын императора, Рудольф, был беспокойным и несчастливым молодым человеком – в итоге он и его юная любовница покончили с собой в охотничьем домике в Мейерлинге. Власти смогли замять этот скандал, но не смогли пресечь распространение слухов и диких теорий [568]. Франц-Иосиф держал себя в руках, как и всегда, но в письме актрисе Катарине Шратт, которая была, возможно, самым близким ему человеком, признавался: «Ничто уже больше не будет по-прежнему» [569]. Беды императора усугублялись тем, что его наследником, вероятнее всего, должен был стать племянник, Франц-Фердинанд, к которому Франц-Иосиф не испытывал особенной симпатии.

Брак императора довольно быстро перестал быть для него «тихой гаванью». Он обожал свою кузину Елизавету, на которой же нился, когда ей было всего семнадцать, но итог этого брака был довольно печален. Елизавета была очаровательной, живой и милой девушкой – а также невероятно своенравной и импульсивной. К сожалению, она так и не смогла повзрослеть. Она ненавидела двор и свои церемониальные обязанности, делая все возможное, чтобы избегать их. Однако если она того желала, то могла оказаться очень полезной своему мужу. Например, выучив венгерский и освоив национальную одежду этих краев, она так очаровала венгров, что те преподнесли императорской чете дворец поблизости от Будапешта. Она любила верховую езду, путешествия и… саму себя. Хотя все наперебой и признавали ее красавицей, она постоянно переживала из-за своего внешнего вида. Как-то она даже составила альбом самых красивых женщин Европы, но это только довело ее до слез [570]. В течение всей жизни она фанатично предавалась физическим упражнениям и старалась как можно меньше есть. Королева Виктория отмечала в своем дневнике: «Ее талия тоньше, чем можно себе вообразить» [571]. Когда в 1898 г. убийца-анархист поразил ее заостренным напильником в сердце, она умерла лишь чуть погодя, поскольку ее корсет был затянут очень туго и не дал ей быстро истечь кровью.

Франц-Иосиф упорно и методично работал, продираясь сквозь горы бумаг – как если бы только одним тяжелым трудом можно было одолеть подступающий хаос и удержать империю от распада. Он любил говорить: «Боже, помоги нам, если мы когда-нибудь докатимся до образа жизни романской расы» [572]. Тем не менее с годами постепенно становилось заметно, что император похож на всадника, оседлавшего разом двух мало подходящих друг другу лошадей. Венгрия, долгое время являвшаяся независимым королевством, всегда была для Габсбургов хлопотным владением. Венгерская аристократия и мелкое дворянство, преобладавшие в политике и общественной жизни, твердо держались за свой родной язык (сильно отличающийся практически от любого другого в мире), за свою историю и культуру, собственные законы и конституцию. В ходе революции 1848–1849 гг. они безуспешно пытались добиться для Венгрии независимости. В 1867 г. венгерская верхушка воспользовалась сокрушительным поражением Австрийской империи в войне с Пруссией и заключила с императором новое соглашение, знаменитый «Компромисс».

Благодаря этому соглашению возникло новое государственное образование, название которого полностью описывало его суть: Австро-Венгрия, или Дуалистическая монархия. Это была структура, объединявшая в себе Венгрию (которая сама по себе включала тогда еще и Трансильванию, Словакию и Хорватию) с остальными владениями Габсбургов на западе – эти последние для удобства звались Австрией, простираясь от Адриатического моря и Альп до земель бывшей Польши и далее на восток до границ России. Каждая из частей нового государства сама вела свои дела, имея независимые парламенты, правительства, бюрократический аппарат и суды – а также свои вооруженные силы. Единственными общими институтами Австрии и Венгрии оставались внешняя политика и оборона – а также финансовые учреждения, которые обеспечивали первое и второе. Главы этих ведомств работали совместно, образуя подобие общего правительства, а кроме них державу объединял только сам император, который в Венгрии, впрочем, титуловался королем. Во всех остальных отношениях Австро-Венгрия была не столько «Компромиссом», сколько бесконечным торгом. Каждый год назначаемые парламентами делегации встречались для обсуждения соглашений о тарифах (в частности – железнодорожных), но венгерская сторона настояла на том, чтобы все их общение велось только в письменной форме – это позволяло избежать даже намека на существование единого государства. Финансовые и коммерческие вопросы урегулировались заново каждые десять лет, каждый раз это вызывало сложности.

Среди всех крупных держав Европы Австро-Венгрия в наименьшей мере отвечала современным требованиям в отношении надежной связи между частями своего правительства и проведения в жизнь скоординированной политики. Да, три «общих» министра время от времени встречались для обсуждения дипломатических и военных вопросов, как и премьер-министры соответственно Австрии и Венгрии, – но их нельзя было в полной мере назвать представителями исполнительной власти. Образуемый ими орган назывался Общим Советом министров и в период с осени 1913 г., и до начала июльского кризиса 1914 г. он собирался только трижды и лишь для обсуждения незначительных текущих вопросов. Император тоже не пытался руководить общей политикой государства – и даже не подталкивал к этому никого другого. Франц-Иосиф принимал своих министров исключительно по отдельности и с каждым из них обсуждал лишь те вопросы, которые касались их зоны ответственности. И при всей своей работоспособности, император старел – в 1910 г. ему исполнилось восемьдесят, и его до того крепкое здоровье пошатнулось. К началу войны он вел все более замкнутый образ жизни в Шенбруннском дворце и неохотно принимал участие в спорах между имперскими министрами. Помимо прочего, такой «вакуум власти» приводил к тому, что волевые личности и могущественные учреждения гнули свою линию даже в областях за пределами своих формальных полномочий [573].