Короли Кипра в эпоху крестовых походов - Светлана Близнюк Страница 8

К концу XIII в. всем в Европе уже было очевидно, что в Азии поднялась новая грозная, не совсем понятная на Западе и традиционно враждебная мамлюкам сила — монголы. Папство пытается сделать империю Ильханов союзником в своей восточной политике и использовать ее против мамлюков Египта. При этом на Западе наивно полагали, что монголы, захватив Иерусалим, сами отдадут его в руки латинян. Однако в апреле 1292 г. Николай IV умер, и все его усилия по организации нового похода на Восток пропали. Христиане Запада так и не смогли договориться между собой. Такое впечатление, что каждый король, каждый правитель, каждый Орден претендовал на собственную великую роль в истории крестоносного движения. Крестоносцы Запада, как и их предшественники в конце XI–XII вв., так и не узнали, что такое единое командование и слаженность военных действий. Западные правители, как и прежде, оставались исключительно разобщены. Каждый действовал, как считал нужным, ибо единственным предводителем крестоносцев, а тем более коронованных крестоносцев, мог был только Господь. В конце XIII в., когда ситуация требовала принятия незамедлительных и скоординированных мер, организованность и дисциплинированность европейских крестоносцев мало отличались от той, которая была у их предшественников. Это была главная причина, по которой крестовый поход конца XIII в. так и не состоялся.

Итак, после падения Акры в 1291 г. латиняне Запада еще мечтали о возвращении Святой Земли собственными силами, они еще строили планы и писали на эту тему трактаты. Однако реальная крестоносная активность была невелика. Западноевропейские короли и принцы с армией, флотом, деньгами не спешили на Восток. Диспуты о необходимости начать широкое, от Киликии до Египта, наступление европейских рыцарей на мамлюков можно скорее назвать академическими.

Однако, оправившись от шока мамлюкских завоеваний, папство все же станет, как и прежде, реальным организатором небольших экспедиций, целью которых будет, прежде всего, защита христианских владений на Востоке. Особенно ярко эта роль папства проявилась при создании в 1334 г. военного союза средиземноморских государств против турецкой экспансии на Леванте, получившего в 1348 г. название «Священная лига». Она воплотила то, о чем упомянуто выше: в XIV в. папство по-новому формулирует задачи поздних крестовых походов. Не завоевание новых территорий, не отвоевание христианских святынь у неверных, а защита того, что было приобретено первыми крестоносцами и того, что осталось у латинян на Востоке. Для оказания поддержки латинским государям Востока папство на протяжении XIV–XV вв. не раз и не без успеха будет взывать о помощи ко всему христианскому миру. Апостольский престол не оставил и миссионерскую деятельность в греко-православных землях, хотя проводилась она уже не так активно, как прежде.

В XIV–XV вв. всплески эмоций на Западе были редки и кратковременны; энтузиазм, способный повести на Восток ради освобождения Гроба Господнего в целом заметно убавился. Планы отвоевания Иерусалима, освобождения Святой Земли если и возникали, то были скорее пропагандистскими лозунгами, мало связанными с реальными целями реальных экспедиций. В самой Европе активно развивались и крепли города, повысился жизненный уровень; у простого человека больше не было необходимости покидать свои дома, земли, семьи, чтобы искать лучшей доли, пустившись в почти безнадежные приключения. Ушли в прошлое причины, которые изначально стимулировали латинскую агрессию и развитие крестоносной идеи. Кроме того, укореняется привычка совершать паломничества не только в Святую Землю, но и в Рим, Сантьяго, Кентербери. Тем не менее, как и прежде, в Западной Европе существовало сословие — рыцарство — которое продолжало составлять костяк экспедиций на Восток, которое хранило дух крестоносцев и их идеалы. Идея «Священной войны» была не только близка, она прочно укоренилась в сознании рыцарства; «Священная война» стала частью рыцарского идеала и проверкой рыцарской доблести, она была чем-то большим, чем просто благочестивой мечтой. Каждая знатная фамилия Европы почитала за честь иметь в своем роду прославленных крестоносцев, и память о предках-крестоносцах бережно хранили семейные предания.

Поздние крестовые походы были более локальными, более узконаправленными и более прагматичными, нежели походы 1096–1270 гг. Это уже не были экспедиции всего христианского мира в Святую Землю. Короли и принцы по-прежнему время от времени приводили на Восток небольшие военные отряды, способные оказать лишь незначительную единовременную помощь местным латинским правителям и Византии в защите их государств. Папство тщетно призывало королей Англии и Франции закончить Столетнюю войну и объединить силы для крестового похода на Восток. В то же время, с точки зрения военного искусства, небольшие отряды крестоносцев позднего Средневековья представляли собой значительно более организованное и дисциплинированное воинство по сравнению с разрозненными группами крестоносцев ХII-ХIII вв. Они были действительными профессионалами, и их небольшие экспедиции уже невозможно трактовать как военно-колонизационное движение.

Миграция, и весьма заметная, западноевропейцев на Восток не прекратилась, но это была миграция неидеологизированная — прежде всего торгово-ремесленного населения в государства крестоносцев, в торговые фактории европейцев в Латинской Романии. Рыцарский «франкский» элемент в государствах крестоносцев XIV–XV вв. постепенно вытеснялся купеческим итальянским. Желание же итальянского купечества получать прибыль на рынках Востока оказалось куда основательнее и важнее, чем борьба с неверными. Крупнейшие участники торговли Средиземноморья, республики и королевства, сотрудничали с крестоносцами только в том случае, если планы крестоносцев совпадали с их экономическими интересами. Чаще же всего они оказывали противодействие проведению крупных экспедиций. Критский купец Эмануэль Пилоти в начале XV в. подчеркивал, что меркантильно настроенный городской патрициат доминировал в Средиземноморье над рыцарством. Он признавал, что блокада мамлюкских земель, а вместе с ними важнейших, жизненно необходимых итальянскому купечеству восточных рынков была невозможна. Однако, как настоящий мечтатель-крестоносец позднего Средневековья, он не может удержаться от того, чтобы не представить свой план крестового похода. С его точки зрения, возможно решение конфликта между крестоносцами и торговыми республиками, движимыми прежде всего коммерческими целями, только в том случае, если латиняне воспылают горячим желанием выиграть крестовый поход, смогут использовать свое превосходство на море, и если сильные торговые государства смогут установить свой контроль над Святыми местами, но прежде всего над Египтом и его богатствами ^[43].

Итак, в XIV–XV вв. интересы и идеология западных рыцарей-крестоносцев приходят в противоречие с интересами крупных торговых держав. Левантийские латиняне также весьма неохотно выступали против своих мусульманских соседей, если речь шла лишь об идеологических соображениях. Они были более склонны к тому, чтобы мешать проведению крестовых походов, либо использовать их для решения своих собственных экономических и политических проблем. Крестоносцы Запада никогда не могли полностью полагаться на левантийцев (именно так называли латинян, проживавших на Востоке, в Западной Европе в позднее Средневековье) в своих предприятиях. Основная же задача, которая стояла перед латинскими правителями на Востоке в период поздних крестовых походов — сохранение и оборона территории собственного государства и решение текущих государственных задач, прежде всего — защита собственных экономических интересов, завязанных на регион, как то: охрана торговых путей, ведущих к основным рынкам Востока, непрерывное функционирование самого рынка, получение гарантий безопасности собственных граждан и льготных условий торговли от местных правителей, будь то латиняне или мусульмане.