Королевский двор и политическая борьба во Франции в XVI-XVII веках - Владимир Шишкин Страница 8

В этой связи необходимо упомянуть об одном обстоятельстве. Несмотря на задержки (иногда многолетние) жалованья придворным королевского штата, деньги всё же выплачивать стремились. Выплаты осуществлялись даже наследниками покойной монаршей персоны, и иногда спустя годы. Так, Екатерина Медичи, умирая, знала, что своей смертью обрекает многих придворных и слуг на весьма скромное существование, что особенно было ощутимо в разгар войны, запустения и разрухи. Поэтому она завещала им значительную сумму из личных доходов, кратную жалованью за несколько лет. Вообще, возвращение долгов считалось священным делом, поскольку все верили, что врата рая откроются только для тех, кто не обременён земными обязательствами. В своём последнем письме, адресованном Генриху III, вдовствующая французская (жена его старшего брата Франциска II) и свергнутая шотландская королева Мария Стюарт просит его выплатить все причитающееся жалованье служащим её дома после её смерти за счёт продажи имущества, которым она владела во Франции.

Серьёзно заболевшая в конце 1586 г. и оставшаяся без средств Маргарита де Валуа, сестра Генриха III и младшая дочь королевы-матери, в одном из писем едва ли не умоляет Екатерину Медичи «проявить сочувствие к моему окружению, которому давно не платили за службу», добавляя характерную фразу: «Я знаю, что нет ничего более угодного Богу, чем выплата жалованья слугам». Позднее, во второй половине 1590-х гг., в конце религиозных войн, Генрих IV Бурбон уже как полноправный король Франции поможет погасить все долги, накопленные королевами Луизой и Маргаритой в критическое время тотальной нехватки средств и развала всей финансовой системы государства, связанной с политическим и социально-экономическим хаосом рубежа 1580-1590-х гг. Таким образом, безвозмездный характер придворной королевской службы вместе с тем сочетался с непререкаемыми обязательствами денежного содержания короной своих служащих. Оба элемента представляли собой неписаные принципы организации службы королю, службы, существовавшей, пока есть король.

Окончательное разделение двора произошло после трагической смерти Генриха III в августе 1589 г. Королю суждено было погибнуть от кинжала монаха-доминиканца Жака Клемана, совершившего убийство по наущению Гизов, мстящих за смерть Генриха де Гиза (убитого, в свою очередь, по приказанию короля в Блуаском замке в декабре 1588 г.). Члены дома короля не сдерживали слёз — рушился их мир и их будущее. Королевский штат был официально распущен после традиционной фразы церемониймейстера во время похорон монарха в аббатстве Св. Корнелии: «Господа, наш господин умер, поэтому каждый свободен от обязательств. Ибо двор распускается». С этого времени двор последних Валуа распадается на четыре основных центра. Причём это разделение и децентрализация двора осуществились по политическому признаку.

Во-первых, собственно военное окружение гугенотского лидера Генриха де Бурбона, короля Наваррского, как гугеноты, так и католики — бывшие служащие дома Генриха III, примкнувшие к нему из личных и политических соображений. Почти исключительно мужское общество, своего рода военный двор. Только с окончанием активных военных действий, отречением от протестантизма и коронации в Шартре, после своего вступления в Париж в марте 1594 г. Генрих IV публично объявляет о восстановлении полноценного двора.

Во-вторых, та часть двора, которая не последовала за Луизой Лотарингской в Тур и осталась в Париже, контролируемом в 1588–1594 гг. лигерами. Судя по всему, некоторые придворные ослушались приказа короля сугубо из соображений защиты своего имущества, которое могло быть разграблено или конфисковано в пользу Лиги, лидеры которой не стеснялись заниматься реквизициями имущества и ценностей, принадлежащих сторонникам короля. К этому двору присоединились благородные семьи из числа сторонников Лиги. Несмотря на отсутствие коронованных особ в столице, руководители Лиги — герцоги Гизы — могли считать себя таковыми. Господствовали при этом дворе герцог Майеннский, брат покойного главы Лиги Генриха де Гиза, объявивший себя «главным наместником государства и короны Франции», а также три дамы этого семейства: Анна д'Эсте, герцогиня Немурская, внучка Людовика XII, его мать, признанная глава клана Гиз-Лотарингских, которую парижане именовали не иначе как «королева-мать», её дочь герцогиня де Монпансье, вдохновительница убийства Генриха III, которую парижский хронист Летуаль назвал «губернаторшей Парижа», и, наконец, вдова Генриха де Гиза Екатерина Клевская. Летуаль, не зная, как теперь титуловать этих дам, именует их в своих мемуарах «принцессами» (princesses), что можно перевести также как «государыни». Позже к ним присоединился бежавший из-под ареста молодой герцог Шарль де Гиз, сын Генриха и Екатерины Клевской, которого «в Париже почитали уже за короля». Этот двор не осмелился занять опустевший Лувр и предпочитал пребывать в Отеле Гизов. В Париже также оставалось несколько десятков парламентариев, приверженцев Лиги, не подчинившихся приказу Генриха III переехать в Тур, и, конечно, муниципальное руководство — «Совет Шестнадцати», как они себя называли. С этим советом у двора Гизов возникали бесконечные споры и конфликты по поводу разделения властных полномочий, что усугублялось голодом из-за осады столицы Генрихом Наваррским в 1590 г. и распрями между самими лидерами Лиги. Последние никак не могли согласовать единую кандидатуру на французский трон. Летуаль перечисляет в числе претендентов герцогов Гиза, Майеннского, Немурского, Меркера, Савойского и Лотарингского. Все эти обстоятельства разобщали жизнь этого двора, который распался накануне вступления Генриха IV в Париж.

Двор Луизы Лотарингской — третий по счёту двор Франции после 1589 г. После гибели мужа королева Луиза уехала из Тура в замок Шенонсо, завещанный ей Екатериной Медичи, которая в своё время отобрала его у фаворитки своего мужа Дианы де Пуатье. Видимо, Луиза сохранила значительную часть своих служащих (в 1589 г. около 300 чел.), к которому добавились некоторые члены дома её мужа и её свекрови. Так, в штате двора этой «белой королевы» числились «свитские дамы, фрейлины, камеристки, дворяне её дома и обслуживающий персонал».

О жизни этого двора мало что известно. О. Мале, канцлер её брата герцога де Меркера, сообщает нам, например, что двор королевы Луизы функционировал согласно регламентам Генриха III и представлял собой живой отзвук двора последних Валуа. При нём нашли убежище все, кому была дорога память о прежних временах, кому некуда было ехать, кто стремился там переждать гражданские войны. Единственная деталь отличала его от двора Валуа: королева отказалась от организации публичных праздников и балов. Отчасти в знак вечной скорби по мужу, отчасти ввиду стеснённости в средствах. О. Мале так описывает её будни: «Поднявшись (утром) со своего ложа, первым делом она возносила молитвы Святой Троице, стоя на коленях по четверти часа, затем около часа продолжалось её одевание, и во время этой церемонии она беседовала с некоторыми из своих дам, чаще всего о чём-нибудь благочестивом». Фактически до 1594 г. Луиза содержала двор за собственный счёт, её вдовье довольствие почти не выплачивалось. Только после восстановления французского двора и централизации финансовой системы Генрих IV подтвердил её привилегии вдовствующей королевы. В течение нескольких лет, вплоть до своей смерти в 1601 г., Луиза с удивительной настойчивостью требовала от Генриха IV наказать настоящих убийц её супруга — членов семьи Гизов.