Страсти по революции. Нравы в российской историографии в век информации - Борис Миронов Страница 8

«Голод (1891–1892 гг. — Б.М.), — пишет Б.А., — стал следствием не только неурожая, но и фискальной политики Министерства финансов, которое тогда еще возглавлял И.А. Вышнеградский. За двадцать лет с 1880 по 1901 г. прямые налоги дали прирост всего в 50 млн. руб. Доходы от них увеличились с 172,9 до 220,9 млн. руб. За это же время доходы от косвенного обложения возросли на 108%: с 393 до 819,6 млн. руб. Причем особенно значительный их рост падает на министерство С.Ю. Витте, ибо с 1880 по 1892 г. доход от косвенного обложения увеличился на 37%, а с 1892 по 1901 г. — на 50%».

Голод 1891–1892 гг. случился до того, как С.Ю. Витте возглавил Министерство финансов, и поэтому он не может нести за него ответственность. Однако если уже речь зашла о голоде, то неурожаи 1891–1892 гг., как показал А.С. Нифонтов, явились печальным эпизодом в пореформенном развитии сельского хозяйства, а не проявлением его кризиса. В 1860–1890-е гг. земледелие успешно развивалось за счет увеличения посевов, но главным образом урожайности, причем самые высокие темпы приходились на 1890-е гг.: чистые сборы хлебов и картофеля на душу населения в 1860-е гг. выросли на 2% сравнительно с предшествующим десятилетием, в 1870-е гг. — на 12%, в 1880-е гг. — на 4%, в 1890-е гг. — на 17%. Спад хлебных сборов в 1891–1892 гг. был «признаком уже примитивного капиталистического земледелия — хищнического использования быстро истощавшихся черноземных почв)», иначе говоря, болезнью развития, а не упадка.

Но и фискальная политика не имела отношения к голоду, так как само по себе увеличение налогов не является доказательством обнищания народа — необходимо оценивать не рост, а тяжесть налогов по их доле в доходах. Это требование Б.А. не выполнил. Что же происходило на самом деле?

В пореформенное время в налоговой политике произошло три важных изменения. Во-первых, к платежу прямых налогов правительство привлекло все население, включая многочисленные группы населения, прежде от них освобожденные: дворяне и чиновники, казаки и национальные меньшинства. В то время как в дореформенное время прямые налоги платили крестьяне и мещане (подушную подать), а купцы — гильдейские пошлины ^[7].

Во-вторых, с начала 1860-х гг. российская налоговая система стала переходить с подушного принципа на подоходный, в результате чего тяжесть налогового бремени перемещалась с бедных на зажиточные слои населения. По расчету, сделанному в Министерстве финансов в 1859 г., «высшие классы», или неподатные сословия, обеспечивали поступление в казну 17% доходов (главным образом за счет косвенных налогов), а «низшие классы», или податные сословия — 76%; 7% государственных доходов приносили монетная, горная и другие регалии и государственное имущество. В 1887 г., по расчету известного финансиста Н.П. Яснопольского, эти источники доходов стали соотноситься как 38:55:7 (вместо 17:76:7). Для сравнения в Великобритании это соотношение составляло 52:40:8, во Франции — 49:30:21, в Пруссии — 30:29:41). Из общей суммы собственно налогов (без регалий) на высшие классы в 1859 г. приходилось 18%, на низшие — 82%, а в 1887 г. соответственно — 41% и 59%. Другими словами, тяжесть налогов для высших классов увеличилась почти в 2,3 раза. Эта тенденция в дальнейшем усиливалась.

В-третьих, в налоговой системе значение косвенного обложения повышалось, особенно при С.Ю. Витте. Но благодаря этому, справедливо считает М.К. Шацилло, податное бремя еще более сместилось с крестьянства на относительно зажиточные городские слои, так как косвенные налоги ложились главным образом на горожанина. Спички, нефть, табак, сахар и даже водка потреблялись в большей степени в городе. Питейный доход с сельского населения в 1901 г. дал в государственный бюджет 143,9 млн. руб. из 476,3 млн. руб. общего питейного дохода этого года, т.е. 30,2%; в 1912 г. соответственно — 256,3 млн. руб. из 953 млн. руб., т.е. 26,9%. В целом в 1901–1912 гг., поданным А.Л. Вайнштейна и А.М. Анфимова, на долю крестьянства приходилось лишь 32% всех налогов и платежей, а его доля в населении превышала 83%. Получается, норма обложения у сельского населения к началу XX в. резко понизилась и стала в 3,6 раза меньше, чем у городского населения.

Отсюда, конечно, не следует, что деревня была обложена налогами слабее, чем город. Для ответа на вопрос, чья налоговая нагрузка — горожан или селян — больше, необходимо знать платежеспособность тех и других, а также и остаток средств после уплаты налогов. Скорее всего, для состоятельных горожан налоги являлись менее обременительными, так как их доходы в абсолютном значении намного превышали крестьянские. Этот вопрос требует специального изучения. Однако более существенно другое — на покрытие прямых налогов в пореформенный период крестьяне стали расходовать меньшую часть своих доходов (табл. 1).

Таблица 1

Тяжесть прямых налогов для крестьянства Европейской России в 1849–1858 и 1877–1901 гг. (в руб. золотом)

^{Примечания:}