Удивительные истории о словах самых разных. Книга о том, ЧТО мы говорим, сами того не ведая - Виталий Бабенко Страница 8

Известный из истории химии «флогистон» – огненная субстанция, которая якобы наполняет все горючие вещества и высвобождается при горении, – тоже родом из Древней Греции: это слово – средний род прилагательного «флогистос», что переводится как «воспламеняемый, горючий».

Ну хорошо, а при чем здесь юмор? Даже так: в чем юмор-то?

А юмор – в буквальном смысле – в том, что все эти «влажные субстанции» – кровь, желтая желчь, черная желчь, флегма – именно жидкости, или, используя латинское слово, «у́моры» (umor на латыни и есть «жидкость, влага, влажность»). В дальнейшем к слову добавилась начальная h, в этом виде словечко вошло в средневековый французский, а оттуда пошло гулять по другим языкам: в английском превратилось в humour, в немецком осталось как Humor. Постепенно изменилось и значение. Если поначалу словом «гумор» – «умор», «юмор», «хумор», «хьюмор», в зависимости от языка, – обозначались все темпераменты и соответственно состояния человека (сангвинический гумор, холерический гумор, меланхолический гумор, флегматический гумор), то со временем определение «гумор» закрепилось за одним-единственным темпераментом – веселым, капризным, прихотливым (от слова «прихоть»).

К концу XVI века слово «юмор» – именно в смысле «юмор» – настолько прочно вошло в лексику разных европейских народов и литературу, что многие индивидуумы стали пользоваться им совершенно необузданно, употребляя где надо и где не надо. Великий мастер слова – и замечательный шутейник! – Уильям Шекспир подметил это и высмеял злоупотребление «юмором». Это видно в его исторической хронике «Генрих V» (1599) и особенно в комедии «Виндзорские насмешницы» (1597–1601). В последней слово «юмор» употреблено 27 раз (!). Особенно им щеголяет капрал Ним (21 раз) – непременный участник свиты Фальстафа. Ниму это словечко очень нравится, и он вставляет его едва ли не в каждую свою фразу.

Но вот удивительное дело. Если прочитать русский перевод «Виндзорских насмешниц», то там слова «юмор»… нет вовсе! Ни в репликах Нима, ни в словах Фальстафа, ни в суждениях пастора сэра Хью Эванса. «Юмор» искоренен!

Там, где у Шекспира: «Ним. Урежь, я говорю! Короче, короче урежь! Вот это юмор на мой лад», – в классическом русском переводе: «Ним. Режь его, палка верба, режь! Это мне по характеру!» (При чем здесь «палка верба», вообще неясно, и юмором это не объяснить.)

Там, где у Шекспира: «Ним. Он был зачат по пьяни – разве тут не обошлось без юмора?», – в русском переводе: «Ним. Он был во хмелю зачат и рожден в похмелье. Вот откуда у него такой характер».

И так далее.

Можно вообразить, что переводчики «Виндзорских насмешниц» – знаменитый Самуил Яковлевич Маршак (1887–1964) и Михаил Михайлович Морозов (1897– 1952) – поставили перед собой задачу не подпустить советского читателя к шекспировскому юмору (в полном смысле этого слова), но лучше здесь обойтись без излишнего воображения. Причины искоренения «юмора» в переводах «Виндзорских насмешниц» и «Генриха V» ¹⁵ мне в основном понятны, но я не буду в них вдаваться, чтобы не бросать тень на старших коллег по переводческому цеху.

В русскую речь слово «юмор» вошло в Петровскую эпоху. Оно было заимствовано прежде всего из немецкого языка (Humor, читается «хумóр»), хотя без влияния английского (humour, читается «хью́мор») и французского (тоже humour, но читается «юмóр») тут не обошлось, поэтому в нашем языке долгое время сохранялись две формы написания этого слова: «юмор» и «гумор».

Процесс восприятия слова «юмор» русским языком был довольно долгим. Например, у Пушкина этого слова – ни в одной из форм – нет вовсе, о чем свидетельствует «Словарь языка Пушкина». Есть, правда, существительное «умора», прилагательное «уморительный», глагол «уморить» и наречие «уморительно», особенно любимое Александром Сергеевичем, – оно встречается в его наследии 15 раз. Вот только к «юмору» эти слова не имеют никакого отношения – они восходят к латинскому «морс» (mors), а если заглянуть подальше во времени – то к древнеиндийскому «марас» (máras): и то, и другое означают «смерть». Вот такая непростая, даже печальная история с «уморой», которая в русском языке означает «нечто очень смешное».

В «Толковом словаре живого великорусского языка» В. И. Даля (1863–1866) есть уже оба слова – и «юмор», и «гумор». Владимир Иванович Даль даже пояснил: «Гумóр, лат. [humor], переиначено англичанами в ю́мор, и в этом виде принято у нас, в знач. остроумия, веселого, забавного и острого выражения, добродушной колкости, насмешки, шутливой остроты».