Две тысячи лет до нашей эры. Эпоха Троянской войны и Исхода, Хаммурапи и Авраама, Тутанхамона и Рамзеса - Джеффри Бибб Страница 8

Предполагаемая реконструкция деревни в Южной Германии в начале второго тысячелетия до н. э., основанная на раскопках в Айхбюле

Только они не оглядываются назад, а смотрят в будущее. Они не считают себя изолированными общинами, живущими на берегу величайшего океана. Они знают, что являются частью цивилизации. Как мы увидим, эти люди поддерживают связь с цивилизованным Востоком, и в собственных глазах они вполне прогрессивны. В их городах имеется достойный набор дворцов и храмов, кладбище, не менее впечатляющее, чем на Крите или в Египте. Самый явный признак прогресса – собственное бронзовое производство. Прошло всего лишь несколько поколений с тех пор, как изыскатели с Востока обнаружили залежи меди и олова, но производство уже налажено – и на экспорт, и для собственных нужд. Испанцы уверены, что скоро сами начнут нести цивилизацию невежественным, использующим кремневые орудия варварам, которые живут в лесах северо-запада.

Не только европейцы считают себя цивилизованными и прогрессивными людьми. На Балканах и в долине Дуная тоже сформировались земледельческие общины, которые недавно сделали важнейший (по их мнению) шаг для перехода от кремневых орудий к бронзовым. Общеизвестно, что они лесные земледельцы, перемещающие свои деревни с места на место каждые несколько лет, как и лесные жители севера. Но их леса – это обширные лесистые равнины, где между деревьями достаточно места, чтобы могли проехать массивные телеги с впряженными в них быками. Они передвигаются все вместе, везя с собой все свои пожитки. А после того, как изыскатели из Малой Азии обнаружили в их горах залежи меди, они стали делать топоры и тесла из металла. В прямоугольных каркасных домах домашние хозяйки гордо выставляют на деревянных полках гончарные изделия, тщательно отполированные и украшенные желто-бело-красным орнаментом. Они, конечно, самодельные, но декоративные, как декоративно все, что можно ввезти из Малой Азии. Эти европейцы с симпатией культурных людей говорят о примитивном образе жизни на севере и западе, где гончарные изделия не украшают вообще, а если украшают, то мелом, втираемым в желобки. Их мужчины подвешивают на шнурок печатки и носят их на шее. Они понимают, что теперь, когда связь с Малой Азией стала более регулярной, важно иметь возможность поставить собственный отличительный знак на свои изделия. А в городском совете уже давно ведутся разговоры о необходимости отправить группы молодых людей на юг, чтобы они научились читать и писать.

Да, в Европе все пришло в движение. Ветер перемен дует с юго-востока, и сельские труженики Европы готовы воспользоваться возможностями нового века. Цивилизованным людям есть что предложить на продажу – вопрос только в средствах для приобретения. И кто знает, если неожиданно наткнуться на залежи меди или олова на своей территории или обнаружить другой ходкий товар, возможно…

Сельскохозяйственные труженики Европы не заглядывали за пределы цивилизованных земель на юге и востоке. В этом направлении находились богатство и культура, в других – жили мрачные невежественные люди, и, если пройти достаточно далеко, там даже землю не возделывали. О возможности существования цивилизованных земель на другом конце света они не задумывались. (И вряд ли мы имеем право их за это упрекнуть, поскольку до последнего времени не обращали внимания на предысторию других регионов, интересуясь только теми, где существовали древние цивилизации, и Европой. Да и сейчас мы знаем о них немного.)

Южнее Сахары в те времена тянулся широкий пояс тропических лугов – от Гвинейского побережья на западе через верхнюю часть Нигерии в Судан, к верховьям Нила и горам Абиссинии на востоке. К северу от него трава постепенно исчезает, уступая место пескам Сахары, а южнее переходит в леса Золотого Берега ^[9] и Конго. Эта территория не уступает размерами Европе, и в начале второго тысячелетия до н. э. она тоже была заселена. Вернее, скажем так: существуют свидетельства, что она, вероятно, была заселена людьми, занимавшимися сельским хозяйством.

Они темнокожие, эти африканские крестьяне (которые являются предками большинства негров Америки), и живут небольшими общинами в тростниковых хижинах рядом со своими полями. О Европе они знают не больше, чем Европа знает о них, и их земледелие сильно отличается от того, которое ведут севернее Сахары и на побережье Средиземного моря. Они не выращивают ни пшеницу, ни ячмень, хотя расположенные на востоке общины находятся в опасной, нередко приводящей к стычкам близости от Египта, и знают о существовании ячменя и проса. Их существование основано на выращивании сорго и земляных орехов, тыквенных культур и дынь. Они охотятся, поскольку не имеют домашних животных, хотя на востоке люди переняли у египтян идею содержания овец и даже крупного рогатого скота.

Территория размером с Европу ничуть не менее разнообразна, чем Европа, и в ее разных частях люди живут по-разному. Например, нубийцы в Судане считают себя куда более культурными и цивилизованными, чем полуохотники-полуземледельцы, живущие на западе. Но везде сельское хозяйство уходит корнями в столь глубокую древность, что даже не сохранилось никаких преданий о его начале. Мы тоже знаем очень мало о его истоках. Ученые склонны датировать начало обработки земли в этом районе 4000 или даже 5000 г. до н. э., и нам остается только гадать, возникла ли идея окультуривания некоторых растений у местных жителей независимо или пришла из Египта. С такой проблемой мы столкнемся еще неоднократно и не присоединимся ни к сторонникам идеи независимого возникновения, ни к сторонникам идеи проникновения. Какое бы утверждение ни было истинным, все произошло намного раньше, чем начинается наша история. Как и в Европе, африканские фермеры используют только деревянные и каменные орудия, и немного бронзы (возможно, больше, чем мы считаем) выменивается на слоновую кость у египтян. Искусство ткачества и гончарное ремесло постепенно исчезают при продвижении с востока на запад. Жители западных областей довольствуются тыквами и корзинами, а отдельные предметы одежды делают из коры. Но даже на западе люди уже вовсе не темные дикари. У них есть свои деревенские советы, разделение труда, они складывают песни и передают из поколения в поколение легенды. Они рассказывают истории, и их генеалогическое древо уходит корнями на столетия в прошлое. Мы не должны предполагать, что они ничего о себе не знали, лишь потому, что о них ничего не знаем мы.

В трех других частях света, каждая из которых сравнима размерами с Европой, в начале второго тысячелетия до н. э. существовали группы общин, которые возделывали землю, чтобы обеспечить себя пропитанием. Каждая из них имела свои предания и легенды, отдельные языки и народности, войны, царей и династическую борьбу. И каждая состояла из мужчин и женщин, которые работали и играли, воевали и занимались любовью, тревожились о будущем урожае и ремонте крыши, а также о сохранении милости богов. Каждый человек знал, что его община – центр вселенной, был в курсе существования других общин, живущих на расстоянии одного-двух дней пути, и смутно осознавал общие размеры возделываемых площадей. Скорее всего, узнав, что мы приписываем ему это знание, он бы запротестовал, заявив, что более удаленные общины – совершенно другие по обычаям, языку и внешнему облику. Выражаясь современным языком, они отличаются, как лесоруб Лабрадора от мексиканского скотовода. С более или менее выраженным интересом, зависящим от того, насколько близко он живет к центру своего региона, он отнесется к информации, что «за забором» живут еще и другие люди, у которых совсем иной образ жизни – охотники, пастухи, кочевники, горожане.