Я служил в десанте - Григорий Чухрай Страница 8
Я служил в десанте - Григорий Чухрай читать онлайн бесплатно
На притяжении многих лет я упорно искал Мухамбеджана, моего закадычного друга и спасителя. Но куда я ни обращался – ответа не получал. В одном из боев мы освободили из плена 17 казахов. Я спрашивал у каждого из них, не знают ли они Мухамбеджана Бекшинова. Нет, они его не знали.
Когда стали выходить на экран мои фильмы, многие мои однополчане, знакомые и незнакомые, нашли меня. От этой дивизии не отозвался никто. Только уже в девяностых годах я получил письмо от сестры Гриши Самко. Она писала, что Гриша погиб спустя полтора года. Где и как – неизвестно. Гриша был самый старший из нас и самый мудрый, но не той мудростью, которая кичится собой, а скромной хохлацкой насмешливой мудростью. Обычно он молча слушал наши разговоры, но если уж скажет – все становится понятно и смешно. Мы его все любили.
Степу Карнауха мы любили за артистизм. У него был прекрасный голос. Он пел украинские песни, да так задушевно и красиво, что они брали за самое сердце. Иногда мы пели с ним в два голоса. А Муха любили за веселый нрав и уважали за уникальные способности радиста. В казарме наши койки стояли рядом, и мы вместе ходили на свидания с девушками из металлургического техникума.
И каждый раз, встречаясь с казахами, я испытываю волнение. Они – живое напоминание о моем друге. Его я забыть не могу.
Молодой организм побеждал ранения. Только со слухом были нелады. Слух в левом ухе не восстанавливался – когда я волновался, то терял слух совершенно. Моя правая рука была здорова, и я вызвался обучать легко раненых приему на слух сигналов азбуки Морзе. Связисты в то время были в дефиците.
Однажды во время занятий в класс вошел старшина и велел всем выйти во двор «для важного мероприятия». Во дворе стоял стол, покрытый красным кумачом, на котором были видны остатки какого-то лозунга. «Политинформация», – подумал я и устроился на траве недалеко от стола. За столом сидели два гражданских, между ними военный в очках. Они о чем-то оживленно разговаривали, иногда посмеивались.
Появился грузовик, крытый тентом. Проехав по газону и помяв траву, он остановился у стола. Из него выскочили два красноармейца с винтовками, а вслед за ними показались два человека в крестьянской одежде без поясов. Военный принял официальный вид и объявил заседание военного трибунала открытым.
Оба подсудимых оказались жителями Западной Украины, недавно присоединенной к Советскому Союзу. Они обвинялись в том, что отказались взять в руки оружие.
– Наша вера забороняе, – объяснял свой поступок старший из обвиняемых.
Младший, парнишка лет двадцати, был согласен.
Председательствующий предложил присутствующим высказываться по этому поводу.
Раненые молчали.
– Высказывайтесь, товарищи. Не стесняйтесь! – подбадривал нас председательствующий.
С ближней скамейки тяжело поднялся ампутант без одной ноги.
– Знаем мы этих святош! – прохрипел он. – Когда мы уходили из Прибалтики, они нам в спины стреляли!
– Так то ж воны, – возразил обвиняемый. – А нам вера не дозволяе.
Тройка посовещалась, и очкарик объявил:
– За отказ взять оружие трибунал постановил присудить обоих к высшей мере наказания.
– Правильно! – прохрипел ампутант. Остальные молчали.
Председатель спросил осужденных о их последнем желании. Старший попросил перед смертью борщика. Младший долго молчал, потом упал на колени и стал просить, чтобы его пощадили. Он готов взять оружие, он будет воевать.
– Поздно, – сказал председатель. – Решение окончательное и пересмотру не подлежит.
Затем все – и осужденные, и часовые, и заседатели – залезли под тент полуторки. Председатель сел в кабину рядом с водителем. Машина, дав задний ход, развернулась и укатила.
– Их и правда расстреляют? – спросил я своего соседа старшину.
– А ты как думал! – сказал он, почему-то зло.
Я понимал: надо защищать родину. Но в душе оставалось чувство непонятной тоски.
Иногда легко раненых отпускали в городской отпуск. Я тоже просил врачей отпустить меня. Но пока у меня были головокружения, мне в отпуске отказывали. Когда же я почувствовал себя лучше, меня с моим однопалатником Митей Кривцовым, наконец, отпустили, поручив Мите опекать меня. Это было напрасно, я мог бы обойтись и без его опеки. Тем не менее в город мы вышли вместе. Митя был мой ровесник. Он легко сходился с людьми. Говорил с легким белорусским акцентом – родом он был из Витебска.
Итак, мы получили отпуск и после наставления старшины из батальона выздоравливающих вышли в город. Ворот у госпиталя не было. Вместо них госпитальный двор от улицы отделяла арка. У арки стоял часовой из старослужащих. Он надел очки, внимательно ознакомился с нашими увольнительными и сказал: «Валяйте!» Мы вышли на улицу. Спросили у проходящего старика, как пройти к центру. Тот долго смотрел на нас, что-то соображая, потом рукой указал направление.
– Идите туда.
Погода была хорошая, легкий ветерок перебирал листочки акации. По улице шли прохожие. Пролязгал железом проходящий мимо трамвай. Жизнь города ничем не напоминала о идущей где-то войне. Мимо прошла группка девчонок, мы остановились в надежде, что кто-то из них обратит на нас внимание и заговорит с нами, но девчонки, весело щебеча, пропорхнули мимо.
– Факир был пьян. Фокус не удался! – сказал мой товарищ невесело.
Недалеко от нас на углу стояла афишная тумба. Мы подошли к ней. Нас привлекла афиша, извещающая, что в Украинском театре состоится дневной спектакль – «Запорожец за Дунаем».
– Пойдем, посмотрим, – предложил Митя.
Я видел эту пьесу еще до войны и в Синельникове, и в Днепропетровске, но выбора не было. Я согласился.
В это время завыли сирены. По радио – на столбе висел черный раструб громкоговорителя – голос диктора прохрипел по-русски и по-украински о том, что объявляется воздушная тревога. Люди, особенно пожилые, заторопились, побежали. Трамвай остановился на полпути, из него высыпали люди и тоже побежали. Мы остались стоять возле тумбы, всем своим видом показывая, что нам ничего не страшно. Впрочем, никто не обратил внимания на наш героизм. Люди торопились, беспокойно поглядывая на небо. «Чего они так боятся?» – думал я. Только много позже я понял разницу между нами и ими: мы отвечали только за свою жизнь, а они за жизнь своих детей.
Улица быстро опустела. Мы с Кривцовым стояли, задрав головы, и смотрели на небо. Где-то далеко ухали зенитки, совсем близко от нас застрекотал пулемет, но вражеских самолетов не было видно. Вдруг прогремел взрыв. Потом стало тихо, а через несколько минут тот же репродуктор, щелкнув, прохрипел, что воздушный налет кончился. На улице из подворотен, из домов, из бомбоубежища стали появляться люди. Многие собирались в кучки и что-то обсуждали. Мы с Кривцовым подошли к одной такой кучке. Люди обсуждали, где упала бомба. Большинство называли улицу, название которой нам ничего не говорило. Рыжая девчонка сказала своей подружке:
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments