Батальон смерти - Мария Бочкарева Страница 8

Вскоре после этого я вновь встретилась с Бочкаревым в доме его замужней сестры. Он пригласил меня на прогулку, а потом вдруг сделал предложение. Это было столь неожиданно, что времени для размышлений у меня не оказалось. Я была согласна на все, лишь бы не подвергаться ежедневным мучениям дома. Уж если я искала смерти, чтобы освободиться от отца, то почему бы не выйти замуж за этого неотесанного мужика? И я не задумываясь согласилась.

Отец поначалу воспротивился моему браку, поскольку мне еще не исполнилось шестнадцати, но ничего не добился. Так как Бочкарев не имел ни гроша, да и у меня не было денег тоже, мы решили оба работать и понемногу откладывать заработанные деньги. Наш брак был поспешным. Единственным сохранившимся у меня от этого ощущением было чувство освобождения от побоев жестокого отца. Увы! Тогда я даже не подозревала, что променяла один вид мучений на другой.

На следующий день после свадьбы, состоявшейся ранней весной, мы с Афанасием пошли на реку, чтобы наняться поденщиками. Мы помогали нагружать и разгружать баржи с лесом. Тяжелой работы я никогда не боялась, и все бы ничего, если бы у меня с Афанасием все было ладно. Но он тоже пил и, когда напивался, становился зверем. Он знал о моей связи с Лазовым и использовал это как предлог для побоев.

– Этот офицерик все еще у тебя в башке! – орал он. – Погоди, я его оттуда вышибу! И он пускал в ход кулаки.

Пришло лето. Афанасий и я устроились работать в контору по укладке асфальта. Мы заливали полы в тюрьме, в университете и в других общественных зданиях. Покрывали асфальтом и улицы. Мы проработали в этой конторе около двух лет. Оба вначале получали по семьдесят копеек в день, но я через несколько месяцев была назначена помощником десятника и стала получать рубль с полтиной в день. Афанасий оставался простым рабочим. Мне же нужно было хорошо знать, как готовить бетон или асфальт.

Умственная неразвитость Афанасия была сущим наказанием. Но еще большим несчастьем для меня было его пьянство с тяжелыми запоями. У него вошло в привычку избивать меня, и это делало его совершенно несносным. Мне еще не было восемнадцати, но казалось, что в жизни у меня уже ничего не будет, кроме страданий и нищеты. И все чаще и чаще приходила мысль о побеге. И наконец я решилась убежать от Афанасия.

Моя замужняя сестра переселилась в Барнаул, где они с мужем прислуживали на речном пароходе. Я сэкономила около двадцати рублей и собралась ехать к сестре, но мне был нужен паспорт. Без паспорта передвигаться по России было нельзя, поэтому я взяла паспорт матери.

По пути туда на одной маленькой станции меня задержал жандармский офицер.

– Куда едешь, девушка? – спросил он довольно грубо, глядя на меня с подозрением.

– В Барнаул, – ответила я с замирающим сердцем.

– А паспорт у тебя имеется? – поинтересовался он.

– Имеется, – ответила я, вынимая паспорт из сумки.

– Как тебя зовут? – последовал очередной вопрос.

– Мария Бочкарева…

В замешательстве я забыла, что это паспорт моей матери – Ольги Фролковой. Когда офицер раскрыл паспорт и прочитал, что там написано, то набросился на меня, как зверь:

– Ах, значит, твоя фамилия Бочкарева?

Тут до меня дошло, что я совершила непоправимую ошибку. Мысленно представила себе тюрьму, пытки и непременное возвращение к Афанасию. Со мной все кончено, подумала я и, упав на колени перед офицером, стала умолять его сжалиться, когда он приказал следовать за ним в участок. Рыдая, я рассказала ему, что убежала от жестокого мужа, а поскольку не смогла выхлопотать себе паспорт, вынуждена была воспользоваться паспортом матери. Я просила не отсылать меня к Афанасию, потому что тот обязательно прибьет меня.

По моей простой и бесхитростной крестьянской речи офицер понял, что я никакая не преступница, но не отпустил.

– Пошли, – сказал он. – Останешься у меня, а утром я отошлю тебя в Барнаул. Если не пойдешь, то арестую и отправлю по этапу назад в Томск.

Я покорно последовала за ним. Это было первое мое столкновение с властями, и я не осмелилась протестовать. А что касается силы воли, если она у меня и была, то, должно быть, еще не пробудилась. Да и не был ли мир для меня с самого детства полон несправедливости? И разве не так это заведено в жизни? Мы, мужики и мужички, рождены для того, чтобы страдать и терпеть невзгоды. А они, чиновники, созданы, чтобы наказывать нас и издеваться над нами. И вот этот страж закона и порядка увел меня с собой, заставив страдать от стыда и унижения…

Затем мне было позволено ехать в Барнаул, и я продолжила свое путешествие. Когда я добралась туда, сестра быстро нашла мне работу на пароходе. Эта работа была сравнительно легкой, и моя жизнь приняла счастливый поворот. Уж так легко и радостно было мне оказаться далеко от своего пьяного, жестокого мужа-зверя.

Но эта свобода была недолговечной. После моего исчезновения Афанасий зашел к моей матери выяснить, где я нахожусь. Мать сделала вид, что ничего не знает о моем побеге и новом местопребывании. Афанасий приходил в наш дом снова и снова. Однажды в его присутствии почтальон принес письмо от Шуры. Он схватил его и прочитал. Так все и обнаружилось.

Как-то утром я стояла на палубе парохода, пришвартованного в порту, как вдруг заметила человека, приближавшегося к причалу. Человек этот показался мне очень знакомым. И в следующий момент я признала в нем Афанасия. Кровь застыла в моих жилах, а по коже поползли мурашки, когда я поняла, что меня ожидает. «Как только я окажусь в его руках, – подумала я, – мое существование превратится в бесконечную пытку. Надо спасаться».

Но как спастись? Если бы я была на суше, у меня имелся бы какой-то шанс. А здесь, на воде, все пути отрезаны. И вот он уже подходит к воротам причала. Останавливается, что-то спрашивает у сторожа, который утвердительно кивает. Потом идет еще быстрее. На лице ухмылка, вселяющая ужас в мое сердце. Я попалась… Ну нет, погоди, Афанасий. Погоди радоваться! Я бросилась к краю палубы, перекрестилась и прыгнула в глубокие воды Оби. Ах, какой восторг умереть вот так! Значит, я перехитрила Афанасия. Холодна, холодна эта вода. А я погружаюсь все глубже и глубже… И я рада этому. Я торжествую. Я избежала западни… его смертельных объятий.

Я очнулась, но не на небесах, а в больнице. Люди видели, как я кинулась в реку, вытащили меня и вернули к жизни.

Власти стали выяснять, почему я хотела покончить с собой, и составили протокол допроса. Я рассказала им о муже, о его жестокости и совершенной невозможности совместного с ним проживания.

Афанасий ждал в приемном покое, желая увидеть меня. Моя попытка покончить с собой, утопившись, сильно огорчила его, пробудила в нем чувство стыда. Растроганные моим рассказом, власти сердито отчитали его за плохое обращение со мной. Он признал свою вину и поклялся, что впредь будет относиться ко мне лучше.

Тогда его впустили в палату, где я лежала. Упав на колени, он просил прощения, повторил свою клятву и заверил меня в самых ласковых выражениях в своей любви. Его слова были настолько убедительны, что я в конце концов согласилась возвратиться домой вместе с ним.