Накануне 1941 года. Гитлер идет на Россию - Олег Смыслов Страница 8

Чуть дальше следует вывод: «Если германская армия встретила дивизии и корпуса, укомплектованные зэками в начале июля, но в составе армий прибывающих из далеких уральских, сибирских, забайкальских провинций, значит, Сталин дал зэкам боевое оружие в руки до 22 июня 1941 года».

Но минуточку! Как раз-таки в этой главе Резун не просто загнул — он выступил в роли писателя-фантаста. И, видимо, весьма удачно, так как читатели ему поверили! Однако есть факты, которые упрямо отрицают бред сивой кобылы из далекого и хмурого Лондона.

Только по представлению НКВД СССР в Президиум Верховного Совета Союза ССР 12 июля и 24 ноября 1941 года были изданы Указы о досрочном освобождении некоторых категорий заключенных, осужденных за прогулы, бытовые и незначительные должностные и хозяйственные преступления, с передачей лиц призывных возрастов в Красную армию. Во исполнение Указов Президиума Верховного Совета СССР, ГУЛАГом было проведено освобождение 420 000 заключенных (ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 66. Лл. 1–61).

К этому можно и справочку приложить: «О контингентах, переданных в ряды Красной Армии местами заключения НКВД СССР с начала Отечественной войны по 1/IX-1944 г.

1. Из материалов с мест в Военкоматы (передано) для направления в Красную Армию лагерями и колониями НКВД — УНКВД (по неполным данным до 1/I-44 г.) 615 040 чел.

2. За 1944 г. (с 1/I по 1/IX-44 г.) 44 234 чел.

Итого передано из мест заключения ГУЛАГа НКВД 659 274 чел.

3. Из тюрем НКВД — УНКВД за 1943 год передано 171 220 чел.

Всего передано 830 494 чел.

4. Кроме того, по 38 объектам (ИТК и УИТЛК — ОИТК НКВД — УНКВД), ликвидированных в 1941–42 гг. в связи с военными действиями, ориентировочно передано не менее 200 000 чел.

Таким образом, в ряды Красной Армии (без учета передачи из тюрем в 1944 г.) передано 1 030 494 чел». (ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1146. Л. 21).

А ведь Резун пишет о целых дивизиях, целых корпусах, одетых в необычную черную форму, похожую на тюремную, тайно выдвигающихся к западным границам в первой половине июня. Все это потому, что ему только так хочется. Вот он и пишет. Но все дело в том, что до начала войны в СССР из зэков даже и не думали формировать дивизии и корпуса. До катастрофы 1941 г., которую изначально не ждал никто, в этом не было никакой необходимости. А Резун все гнет свою линию: «Минимум одна из этих армий полностью состоит на довольствии ГУЛАГа НКВД». Однако даже на следующий день после начала войны — 23 июня 1941 г., после объявления военного положения в прифронтовой полосе, заместитель наркома внутренних дел СССР В. В. Чернышев передал по ВЧ приказ наркома об эвакуации заключенных из тюрем прифронтовой полосы. Их отправляли в тыл. А почему бы, собственно, не передать их в «черные» дивизии и корпуса? Так было бы проще и дешевле. Но Резуна тогда не было, поэтому у него не могли проконсультироваться. Он бы посоветовал…

В продолжении книги «Ледокол» — «День-М» — есть у Резуна глава 5 под названием «Халхин-Гол — это пролог». В ней он пишет: «Халхин-Гол — это первая в XX веке молниеносная война, „блицкриг“ в чистом виде. Это первое в истории правильное применение танков крупными массами для ударов в глубину. Это пример небывалой концентрации артиллерии на узких участках фронта. Это образец абсолютной внезапности сокрушающих ударов — за первые полтора часа сражения японская артиллерия не произвела ни единого выстрела, и ни один японский самолет не поднялся в воздух».

Но пролог ли? В своем выступлении на выпуске слушателей академий Красной армии 5 мая 1941 г. Сталин подчеркнул: «Мы перестроили нашу армию, вооружили ее современной техникой. Но надо прежде всего сказать, что многие товарищи преувеличивают значение событий у озера Хасан и Халхин-Гола, с точки зрения военного опыта. Здесь мы имели дело не с современной армией, а с армией устаревшей. Не сказать вам всего этого, значит обмануть вас.

Конечно, Хасан и Халхин-Гол сыграли свою положительную роль. Их положительная роль заключается в том, что в первом и во втором случае мы японцев побили. Но настоящий опыт в перестройке нашей армии мы извлекли из русско-финской войны и из современной войны на Западе…» (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 3808. Л. 1–12). Но прав ли был вождь?

На совещании при ЦК ВКП(б) начальствующего состава по сбору опыта боевых действий против Финляндии, проходившем с 14 по 17 апреля 1940 г., он подчеркнул для присутствующих общий вывод из этой войны: «К чему свелась наша победа, кого мы победили, собственно говоря? Вот мы 3 месяца и 12 дней воевали, потом финны встали на колени, мы уступили, война кончилась. Спрашивается, кого мы победили? Говорят, финнов. Ну, конечно, финнов победили. Но не это самое главное в этой войне. Финнов победить — не Бог весть какая задача. Конечно, мы должны были финнов победить. Мы победили не только финнов, мы победили еще их европейских учителей — немецкую оборонительную технику победили, английскую оборонительную технику победили. Не только финнов победили, но и технику передовых государств Европы. Не только технику передовых государств Европы, мы победили их тактику, их стратегию. Вся оборона Финляндии и война велась по указке, по наущению, по совету Англии и Франции, а еще раньше немцы здорово им помогали, и наполовину оборонительная линия в Финляндии по их совету построена. Итог об этом говорит. Мы разбили не только финнов — эта задача не такая большая. Главное в нашей победе состоит в том, что мы разбили технику, тактику и стратегию передовых государств Европы, представители которых являлись учителями финнов. В этом основная наша победа».

Существует мнение, что предвоенный советский опыт «малых войн» несколько отрезвил Сталина и его ближайшее окружение. Идеологизированные представления о военно-стратегическом могуществе «первого в мире» социалистического государства и его армии явно не срабатывали. В руководящих партийных и военных кругах сравнительно оперативно, по горячим следам, приступили к обсуждению хода и результатов этих войн, начало которому было положено иносказательным указанием Сталина «не возводить в культ опыта гражданской войны». Однако участники декабрьского совещания (высшего руководящего состава РККА) 1940 г. продолжали в своих оценках в значительной мере исходить из опыта именно «малых» войн и боевых действий ограниченного характера. После финской войны в Красной армии «необоснованно преувеличивались и выдвигались на первый план отдельные формы боевых действий, связанных с прорывом укрепленных оборонительных полос, построением обороны, а также вопросы оборудования и подготовки театра войны». Об этом вспоминал маршал Советского Союза М. В. Захаров.

Не удивительно, что и выводы из опыта войны на Карельском перешейке С. К. Тимошенко сформулировал следующим образом: «…Если раньше военные действия начинались обычно встречным наступлением, то теперь это не всегда возможно. В настоящее время границы крупных государств, особенно на важнейших направлениях, уже опоясаны железобетонными полосами укреплений». И это говорил советский военачальник, сменивший маршала Ворошилова на посту наркома обороны. Более того, на том же зимнем совещании 1940 г. он вообще изрек полную чушь, в который раз подчеркивая свои не особенно глубокие знания: «В смысле стратегического творчества опыт войны в Европе, пожалуй, не дает ничего нового» (РГВА. Ф. 4. Оп. 15. Д. 27. Л. 575). Там же под его руководством основная часть выступлений посвящалась вопросам оперативного и даже оперативно-тактического уровня. «Рассмотрение вопросов стратегического характера считалось прерогативой лишь высшего руководства страны, включая наркома обороны. Это было весьма характерным для предвоенного периода». Зато Резуну до этого и дела нет. Он так и прет напролом, доказывая нам, что Сталин готовился напасть на Гитлера, да последний его опередил. Но ведь Резуну что в лоб, что по лбу! В 19 главе «Ледокола» «Сталин в мае» он констатирует: «А в мае 1941 года Сталин во второй раз говорит нечто важное выпускникам военных академий. Теперь замышляется более серьезное и более темное дело, и потому сталинская речь на этот раз секретна. Речь Сталина никогда не публиковалась, и это дополнительная гарантия ее важности. Сталин говорил о войне. О войне с Германией. В советских источниках с опозданием на 30–40 лет появились ссылки на эту речь. „Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И. В. Сталин, выступая 5 мая 1941 года с речью на приеме выпускников военных академий, дал ясно понять, что германская армия является наиболее вероятным противником“ (ВИЖ, 1978, № 4, с. 85). История Второй мировой войны (Т. 3, с. 439) подтверждает, что Сталин говорил о войне, и именно о войне с Германией. Маршал Советского Союза Г. К. Жуков идет несколько дальше. Он сообщает, что Сталин в обычной своей манере задавал вопросы и сам на них отвечал. Сталин задавал среди прочих вопрос о том, является ли германская армия непобедимой, и отвечал отрицательно. Сталин называл Германию агрессором, захватчиком, покорителем других стран и народов и предрекал, что для Германии такая политика успехом не кончится (Воспоминания и размышления. С. 236).