История великих коллекций. Пегги Гуггенхейм - Елена Мищенко Страница 8

Леонора была невероятно доверчива. Когда Макса упекли в лагерь, она осталась совсем одна. Этим и воспользовался какой-то проходимец. Убедив ее в том, что, продав дом, она получит много денег, он попросту обманул ее. Леонора, отчаявшись когда-нибудь увидеть Макса, решила уехать из Франции. Ее состоятельный отец помог оформить нужные документы, и она отправилась в Испанию, где у нее было несколько знакомых. Все пережитое сказалось на состоянии ее здоровья. В Мадриде она пошла к посольству Великобритании и выкрикивала призывы убить Гитлера, что, заметим, совсем не свидетельствовало о ее психическом расстройстве.

Тем временем Макс, после пребывания в нескольких «трудовых» лагерях, возвратился в Париж, где у него была небольшая мастерская. Именно туда, с целью приобрести несколько его работ, пришла Пегги Гуггенхейм. Дальше случилось то, что случилось. Пегги была очарована Максом, ей нравилась его живопись, несколько странная и сумбурная, его манера говорить, его пронзительно синие глаза. Она решила взять его в Америку, спасти от неминуемой гибели в этой страшной войне. Макс тоже почувствовал, что ему нравится эта уверенная в себе, могущественная и богатая женщина. Провожая ее к выходу, он спросил: «Где и когда я смогу снова вас увидеть? Правда, я не знаю – зачем это нужно». «Завтра в четыре в Cafe de la Paix, и вы знаете зачем», – последовал точный и практичнывй ответ.

Эта встреча положила начало новому периоду в жизни Пегги Гуггенхейм. Он был бурным, мятежным, непредсказуемым, как и все в жизни этой необыкновенной женщины.

Но вот, наконец, сборы были закончены, и 13 июля 1941 года Пегги с двумя детьми, Педжин и Синдбадом, а вместе с ней Макс и несколько общих близких друзей, тоже с детьми, погрузились в самолет Pan Am Clipper, который взял курс на Нью-Йорк.

Путешествие из Европы в Америку, занявшее несколько дней, оказалось не из легких. Дети впервые летели самолетом, они с трудом переносили полет. Казалось, этому не будет конца. Пегги совершенно измучилась, она ни в ком не находила поддержки. Макс вел себя хуже, чем дети. Он все время ворчал, был всем недоволен и отказался принимать пищу. Наконец, настал долгожданный миг: они увидели статую Свободы, небоскребы Манхэттэна. Сердце у Пегги дрогнуло – она вернулась домой.

Причины, по которым Макс Эрнст пребывал в дурном расположении духа не заключались лишь в долгом и сложном перелете. Дело в том, что в Нью-Йорке жил его сын Джимми, он его оставил, когда мальчику было два года. Макс тогда ушел от первой жены и начал жить с Полем Элюаром и Гала. И вот миг свидания неумолимо приближался. Макс предупредил Джимми о своем приезде телеграммой. Первые минуты были неловкими, Джимми не узнал отца, Макс – сына. Немудрено – ведь прошло столько лет! Однако Макс выучил английскую фразу: «Не11о, Jimmy! How are you?» Разрядить обстановку пришлось все той же неутомимой Пегги. Она обняла Джимми и подарила ему стодолларовую банкноту.

Пегги и ее спутников встречало большое количество людей. Это были друзья юности, художники, артдилеры – все, для кого возвращение представительницы рода Гуггенхейм имело значение. Сенсацией было и прибытие одного из крупнейших европейских художников – Макса Эрнста, чьи работы начали приобретать известность в Америке.

Нью-Йорк в июле был попросту невыносим для людей, привыкших к умеренному европейскому климату. Кондиционеров еще не существовало, а выносить высокую влажность в сочетании с сорокоградусной жарой было непросто.

Тем не менее Пегги сразу же принялась за дело. Она старалась, чтобы Макс почувствовал себя комфортно в столь непривычной обстановке. Знакомства, вечеринки сменяли друг друга, Пегги буквально осыпала его подарками, зная, как он любит красивую одежду и элегантные безделушки. Временным жильем им служил Great Northern Hotel.

…Подходил к концу сентябрь 1941 года.