9 жизней Антуана де Сент-Экзюпери - Тома Фрэсс Страница 8

* * *

Сегодня в направлении Джуби вылетели Мермоз и Делоне. Эти гаранты Южного почтового отправились из Агадира рано утром. И вот белые фасады, шедшие вдоль океана, уже исчезли за зеленым забором, защищавшим их от пустыни. Закончились закрытые сады оазисов и нежных апельсиновых рощ. Вскоре они вошли в царство пассатов и полетели на низкой высоте вдоль красных скал, омывавшихся океанскими течениями. За ними постепенно стерлись из вида последние берберские деревни. Слева они могли видеть пики Высокого Атласа, пронизывавшие туман. А потом не осталось и следа человека, и они вступили в мрачное и пустынное царство. Они с натугой проникали в Тенере – так берберы называли Сахару. Их первым ориентиром тут была крепость Ифни, представлявшая собой лишь множество зеленых кактусов и белых камней. Вскоре они подлетели к пересохшему ущелью в районе мыса Нун. Свет там был такой, что они были вынуждены надеть очки с тонированными стеклами. Это был весьма утомительный маршрут, этапы которого называли так – порт Усталость, залив Отчаяния, залив Невзгод, и это только потом они получат имена пионеров прогресса, которые осмелились туда забраться – мыс Мермоз, остров Дора, бухта Сент-Экзюпери. Таким образом, уже в сумерках они добрались до Плайя-Бланка. Чувство беспокойства охватило их там. Они знали, что за ними наблюдает невидимый враг. Они прекрасно помнили об атаке, которой подверглись здесь несколько месяцев назад летчики Вилль и Розес.

Розес тогда пошел на вынужденную. Как обязывали инструкции, его сопровождающий сделал то же самое. И они занялись перегрузкой почты из одного самолета в другой. И тут раздались ружейные выстрелы мавританских мародеров. Вилль выхватил оружие и сразил нескольких самых ярых злоумышленников, что приостановило атаку и повергло нападавших в сумятицу. Затем он воспользовался хаосом и подбежал к самолету, винт которого еще вращался, где его ждал Розес. Вилль занял место пассажира в самый момент взлета, под оживленным огнем бандитов.

Мермоз, который был взят в заложники в мае 1926 года, едва избежав лезвия кинжала, слишком хорошо знал, что рискует тем же самым в любой день полета. Область становилась все более и более нестабильной. В Кап-Джуби ночью все чаще раздавались крики часовых, которым казалось, что на них нападают призраки.

В тот день им повезло – двигатель сработал отлично. В самом деле, рабочей лошадкой «Воздушных линий Латекоэра» в то время был «Бреге XIV», реликвия Первой мировой войны. На маршруте Джуби – Дакар насчитывали одну аварию на шесть перелетов. Среди авиаторов этот самолет имел репутацию аппарата, лишавшего человека энергии получше, чем ночь с красавицей в Касабланке, и двигатель «Рено» мощностью 300 л. с. нередко глох прямо в небе. Хотя скорость и не превышала 130 км/ч, технические сбои шли один за другим. Проблемы шли от поломки коленчатого вала (двигатель тогда испускал дух прямо в небе, да с таким толчком, что едва не выбрасывал пилота из его кресла) до знаменитого «салата из шатунов» – нарушения привода распределительного вала. Именно из-за этих несчастных случаев Кап-Джуби и был жизненно важным пунктом Линии – весьма слабым, но все же залогом выживания. И все же благодаря этому самолету и благодаря людям, соглашавшимся на подобное существование, как говорил Мермоз, «Аэропосталь» строила новый мир. А летчики несли прогресс на три континента и принимали участие в настоящей воздушной революции.

* * *

В ожидании Мермоза и Делоне Сент-Экзюпери добрался до французских казарм. Он прошел по коридору, дошел до главной комнаты, где рядом с настенной картой мира, разрисованной маршрутами Линии, стоял усталый граммофон, который он и запустил. В этой атмосфере, почти парижской, он начал печатать отчеты за день, и все это происходило в обстановке практически спартанской. Там же он и спал – на простых досках, покрытых соломенным матрасом. У него имелась пишущая машинка, рядом с которой стояло целое нагромождение нот, рисунков и личных писем. Матери он писал: «Что за монашескую жизнь я веду! Это же полная нищета […] монастырская келья». Именно в этом кабинете и появился на свет его «Южный почтовый», о котором он никому не говорил. Там, в Кап-Джуби, он крепко привязался к судьбам Мермоза, Рена, Дюбурдье и Гийоме. Он нахватался реальных потрясений и вскормил мечты. Постепенно его рассказ начал обретать форму, а персонажи набрали мощь. В этом рассказе он предстал историком «Аэропосталь» через посредника – пилота Жака Берниса. Он вернулся и усилил сюжет своего «Летчика» и постепенно, в одиночестве в Кап-Джуби, забыл Луизу де Вильморен и свое любовное разочарование. Там рождался новый человек и начал формироваться писатель. Там, в Рио-де-Оро, перед красотами восходящего солнца, удивление порождало слова.

* * *

Когда Мермоз и Делоне прибыли, Сент-Экзюпери радостно приветствовал их. Здесь пролетал один самолет в неделю, и каждый становился праздником. И разговоры быстро сворачивались к общим воспоминаниям: от гостиницы «Большой балкон» до испанских красавиц. А еще – об успехах «Аэропосталь» в Южной Америке. Там люди вступали в противостояние с джунглями и горами. В 1928 году родились три новые авиапочтовые компании: аргентинская, уругвайская и бразильская. 1 марта 1928 года появилась первая почтовая служба на маршруте Франция – Южная Америка. Сент-Экзюпери поражал всех своими карточными фокусами. Если он находился в хорошем настроении, каждая из встреч с ним становилась дружеским праздником. Пилоты «Аэропосталь» больше всего ценили братство, царившее между ними. Они ждали эти транзитные встречи и пили шампанское посреди дюн Рио-де-Оро, опасаясь не увидеться больше никогда.

* * *

Именно в этой атмосфере ослепительно яркого света, одиночества и опасностей Антуан де Сент-Экзюпери провел десять месяцев жизни в период с октября 1927 года по март 1929 года. Если первоначально его отделяла от товарищей пропасть, позволившая Рену сказать, что он – немножко их английская королева, то потом каждодневный риск расставил все по своим местам. Ему никогда не изменяла отвага, например, когда пилоты Рен и Серр попали в плен. Он тогда без колебаний летал в течение пяти дней, покрыл 8000 километров над песками, три раза садился на вражеской территории и провел ночь в поисках и в попытках спасти их. Ведь ни за что на свете нельзя бросать товарищей.

Его опыт в пустыне – на самом деле это было посвящение. Он научился в Кап-Джуби лексике, которая потом будет отличать его творчество, и он использовал ее уже в книге «Южный почтовый». Этот скудный мир подталкивал к созерцанию и размышлению, и все это было абсолютно естественно. Там, как потом будет сказано, он провел «лучшие дни в своей жизни». Но был ли подобный опыт доступным для всех? Жозеф Кессель, который провел там несколько дней, оставил нам совершенно другое описание. Он констатировал: «Это одно из самых пустынных и проклятых мест на земле» [20]. В самом деле, создается впечатление, что восприятие Сент-Экзюпери вознеслось куда выше того места, которое преподало ему его первые уроки.

Что особенно привлекало его внимание, так это неумолимое движение ветра и моря. Он писал Марии де Сент-Экзюпери: «Если облокотиться ночью у моего окна с тюремной решеткой, море будет прямо подо мной, так близко, словно ты в лодке. И оно всю ночь бьется мне в стену». Благодаря такой вот близости моря и эрозии, им вызванной, он получил самый важный практический урок, который показал нестабильность, хрупкость человеческой жизни. И это породило метафизическое чувство страха. Он писал своей матери: «У меня странное чувство. Нет ни расстояния, ни изолированности, но есть какая-то игра в беглеца». Это жизнь сама по себе представлялась ему «игрой в беглеца», та жизнь, которую он будет потом защищать. И именно в этом месте он научился пробивать кажущуюся безопасность мира. И вся видимость рушилась, в том числе и человеческая.