20 лет дипломатической борьбы - Женевьева Табуи Страница 8

* * *

Одиннадцатого октября прибывает еще мало кому известный, бесцветный и брюзгливый Муссолини. Он возражает против пакта, но согласится его подписать.

Его приезд в Локарно наделал много шума.

– Я не хочу иметь никакого личного контакта с руководителем фашистского правительства, – заявляет председателю конференции Остину Чемберлену бельгийский социалист Эмиль Вандервельде, личный друг итальянского депутата Маттеоти, убитого по приказу Муссолини.

Чемберлен отвечает:

– Все будет устроено так, чтобы избежать всякой встречи, и вы увидите друг друга лишь в день подписания… и то издали!

Итальянская делегация немедленно объявила представителям печати, что диктатор примет их завтра утром, в 11 часов, в «Гранд Отеле». Среди журналистов бурные споры. Происходят многочисленные частные совещания, на которых обсуждается, должна ли пресса путем неявки на пресс-конференцию протестовать против репрессивных мер, примененных фашистским правительством по отношению к некоторым итальянским газетам. Поскольку мнения разделились, каждый будет действовать согласно своей совести. Я остаюсь в холле гостиницы, в то время как часть журналистов направляется на пресс-конференцию. После окончания пресс-конференции Муссолини проходит через холл. Разговоры сразу же прекращаются. Он останавливается перед английским журналистом-социалистом, которому громовым голосом задает вопрос:

– Ну, как идут дела коммунизма?

– Я не знаю, сэр.

– Почему?

– Потому что я не коммунист, сэр.

– В таком случае я ошибся.

– С вами это часто случается, – язвительно отвечает журналист.

– Может быть, – замечает Муссолини, смерив своего собеседника взглядом с головы до ног, и медленно, не оборачиваясь, направляется к двери.

* * *

Наконец, вечером 16 октября, полторы тысячи жителей Локарно толпятся перед окнами Дворца правосудия, чтобы посмотреть на министров союзных стран и Германии, собравшихся для заслушивания текста нового Локарнского пакта и его подписания.

Первым подписывается канцлер рейха Лютер. Штреземан охрипшим голосом делает на немецком языке путаное заявление.

Бриан превосходно импровизирует речь… Чемберлен, с дрожащими от волнения руками, произносит несколько слов, которых никто не слышит, и со слезами на глазах садится на свое место, уронив на колени монокль.

Сидящий слева от председательствующего бледный, с осунувшимся лицом и отсутствующим взглядом Муссолини, на которого никто не обращает внимания, не говорит ничего. Затем Бриан увлекает за собой на балкон Лютера. Им долго аплодируют.

Несколько часов спустя в Берлине посол Англии лорд д’Абернон отмечает в своем знаменитом «дневнике»: «День 16 октября знаменует собой поворот в истории послевоенной Европы. Это – уничтожение демаркационной линии между победителями и побежденными. Для Англии это означает восстановление политики равновесия».

* * *

В этот вечер в Локарно царит всеобщий энтузиазм! Он охватил даже наиболее скептически настроенных и всем пресыщенных дипломатов. Разве Германия, вчерашний враг, не поставила только что свою подпись под восемью мирными протоколами?

Начальник кабинета [5]Бриана Алексис Леже объясняет всем и каждому:

– Господа, Франция добилась наконец обеспечения своей безопасности на Рейне! Теперь, если немцы когда-нибудь нарушат свое слово, английские и итальянские вооруженные силы автоматически придут на помощь Франции; отныне можно более не опасаться за будущее. Войны больше не будет. Германия вступает в Лигу Наций, несмотря на то, что оккупация нами Рейнской области продолжается!

Некоторые охвачены таким энтузиазмом, что бегут на почту отправить телеграммы своим родственникам и друзьям. «Ура! Мир обеспечен!»

* * *

В 10 часов вечера Аристид Бриан, выпив стакан молока, уже спит спокойным сном.

Пара маленьких черных, немного поношенных ботинок на пуговицах, стоящих у дверей его комнаты, свидетельствует о том, что их владелец пренебрегает всеми стихийно возникающими празднествами.

Горы иллюминованы, по улицам движутся факельные шествия. Во всех гостиницах ужинают, поют и танцуют.

* * *

На следующий день выдалась прекрасная погода.

Бриан приглашает сэра Остина Чемберлена, а также около ста журналистов, дипломатов, экспертов, локарнскую знать и некоторых дам совершить «плавание мира» на борту «Регины Мадре» – самого роскошного парохода судоходной компании озера Лаго-Маджоре.

На палубе среди зеленых растений и цветов тихо играет маленький оркестр. Бриан, одетый в свой обычный тесный черный пиджак, в старой мягкой шляпе, улыбаясь, переходит от одной группы к другой и все время курит.

Чемберлен, знаменитое изречение которого «Я люблю Францию, как любят женщину» давно уже покорило сердце Бриана, стоит, прислонившись к перилам. Он рассказывает кембриджские истории и в то же время беспрерывно курит, зажигая сигареты одну от другой.

– Вы курите так же много, как и я, – говорит Бриан.

– Я стараюсь следовать примеру своего отца, – отвечает Чемберлен. – Есть люди, которые едят для того, чтобы жить, другие живут для того, чтобы есть, а мой отец говорил, что он ест и пьет для того, чтобы курить!

Спустя некоторое время Бриан останавливается перед самым свирепым из немецких журналистов – Фейерманом из «Дойче тагесцайтунг».

– Мы с вами, – говорит ему Бриан, – принадлежим к разным лагерям, но сегодня, поскольку мы находимся на одном корабле, это несомненно означает, что вы согласны с Локарно?

Немецкий журналист, злобно взглянув на Бриана, отвечает угрюмо и серьезно:

– Я согласен.

– Вот и прекрасно, – заключает, улыбаясь, Бриан. – Вы видите, что мы с вами принадлежим к одной партии – локарнской!

Прогулка длится три часа при самой великолепной погоде, какая только может быть. Никогда еще заход солнца не казался всем столь прекрасным!

В этот вечер, 16 октября 1925 года, в Локарно делегаты по-настоящему верят в будущее!