Сталин против Троцкого - Алексей Щербаков Страница 8

Училище св. Павла, которое закончил Лейба Бронштейн, не предоставляло полного курса обучения. То есть в высшие учебные заведения после него не брали. (Реалисты могли поступать в технические вузы, а также университеты на физико-математический и медицинский факультеты.) Так что требовалось поучиться еще. Поскольку его отец имел контору в Николаеве, то в 1896 году Лейба перебрался в этот город.

Николаев был населенным пунктом не из последних. Он занимал третье место по торговле с заграницей (после Петербурга и Одессы), а по экспорту зерна – первое место в стране. Соответственно, в городе имелся мощный порт. Кроме того, Николаев являлся крупным промышленным городом, вторым после Петербурга центром судостроения. Тут располагались верфи и многочисленные заводы, связанные с ними. Тот есть рабочих было достаточно. Соответствующими были и настроения среди «передовой молодежи». Тут вовсю говорили о различных социалистических учениях, в том числе и о марксизме. А Лейба обо всех этих материях понятия не имел. И что было делать? Дело в том, что тогда (и не только тогда) представителям интеллигентской молодежи очень хотелось быть «передовыми». Лейба в Одессе считал себя таковым. А тут оказалось – его взгляды уже не актуальны. И что было делать?

Можно, конечно, было почитать соответствующую литературу. Благо она была достаточно доступна. Но Бронштейн пошел иным путем.

«На первых порах я давал в разговоре решительный отпор „социалистическим утопиям“. Я разыгрывал из себя скептика, который через все это прошел. На политические вопросы я откликался не иначе, как тоном иронического превосходства. Хозяйка, у которой я жил, глядела на меня с удивлением и даже ставила меня в пример, правда, не совсем уверенно, своим собственным детям, которые были несколько старше меня и тянули влево. Но это была с моей стороны лишь неравная борьба за самостоятельность. Я пытался избежать личного влияния на меня тех молодых социалистов, с которыми меня столкнула судьба. Неравная борьба длилась всего несколько месяцев».

(Л. Д. Троцкий)

Тем не менее, Бронштейн стал посещать своего рода дискуссионный клуб, который располагался в доме Франца Швиговского, чеха по национальности. Он арендовал дом с примыкающим к нему садом, где и собирались. Там бывали не только учащиеся, но и бывшие ссыльные. Таким людям обычно запрещали какое-то время проживать в губернских городах. Николаев таковым не являлся. Но с другой стороны, тут было много рабочих, да и климат южный… Так что бывших ссыльных хватало. А времена-то были интересные. По всей Российской империи в «передовых» кругах кипели бурные идейные споры – шла битва марксистов и неонародников. Впоследствии радикально настроенные представители этих течений разошлись соответственно – в РСДРП и в партию социалистов-революционеров. Но до поры до времени те и другие варились в одном котле. Тем более что большинство тех, кто захаживал к Швиговскому, в теориях не очень разбирались. Лейба Бронштейн был из их числа.

«Он очень мало знал и о той, и о другой доктрине. Он только что взял взаймы у Швиговского несколько устаревших брошюр, которые читал впервые, и некоторые подшивки радикальных изданий, нервно просмотрел их, с нетерпением стараясь с ходу понять суть их аргументов».

(Исаак Дейчер)

Интересно, что жандармы были прекрасно осведомлены о том, что происходит у Швиговского. Однако ничего не предпринимали. Они наблюдали за сборищами, ожидая, что будет дальше.

Что же касается Бронштейна, то читать Маркса ему было лень. Что не помешало Лейбе объявить себя противником марксизма. Он упрекал марксистов за «приземленность», за то, что это «бухгалтеры», что они принижают человеческий дух. То есть повторял обычные аргументы народников, ставшие к тому времени штампом. Однако дело в том, как он это делал. А получалось у парня здорово. Вот что вспоминал А. Г. Зив, один из участников сборищ у Швиговского:

«У него, как у всех людей с развитым интеллектом, с быстрой мыслительной реакцией был прекрасный дар блефа. Он так быстро мог ухватить направление мысли противника со всеми… ее выводами, что было очень трудно победить его в споре, обладая лишь знанием предмета».

То есть Лейба имел врожденный талант к публичным дискуссиям. Как известно, в них проще всего победить не доказав свою правоту, а высмеяв оппонента. А для этого что-то знать и ни к чему. Достаточно умения быстро соображать и хорошо подвешенного языка. А с тем и другим у Бронштейна было все в порядке.

Одновременно начались нелады с отцом. Дело обычное и вечное. Давид Бронштейн, приезжая по делам в Николаев, все более убеждался, что сына несет куда-то не туда. Он пытался давить родительским авторитетом – но пытаться таким образом образумить семнадцатилетнего парня – дело безнадежное. Неважно, чем он увлекся – революцией или панк-движением.

«У нас было несколько бурных объяснений. Я непримиримо боролся за свою самостоятельность, за право выбора пути. Кончилось тем, что я отказался от материальной помощи семьи, покинул свою ученическую квартиру и поселился вместе со Швиговским, который к этому времени арендовал другой сад с более обширной избою».