Цепные псы церкви - Ричард Ли Страница 8

Относительно самой Тулузы Гийом жалуется, что «в те дни католики были встревожены и обеспокоены, а в нескольких местах те, кто выискивал еретиков, были убиты… правители области, вкупе со знатными дворянами, горожанами и другими, защищали и укрывали еретиков. Они избивали, ранили и убивали тех, кто преследовал их… многие дурные дела были совершены в этой земле против церкви и верующих».

С грубоватой небрежностью Гийом заявляет, что «братья проводили расследования также в Муассаке и приговорили того самого Иоанна Лагардского, который, бежав в Монсегюр, стал законченным еретиком и позже был сожжен там вместе с 210 другими еретиками». В 1234 году – в том году, когда, по словам Гийома, «была объявлена канонизация блаженного Доминика», – доминиканцы Тулузы устроили торжественную мессу в честь дня празднования их отца-основателя. Перед трапезой участники совершали омовения, когда «по Божественному провидению» прокатился слух, что умиравшая поблизости от лихорадки женщина только что получила «консоламентум» – катарский эквивалент обряда причащения перед смертью – от неких еретиков. Оставив свои омовения, толпа доминиканцев в сопровождении епископа Тулузы бросилась в дом умирающей и ворвалась в ее комнату.

«Епископ… усевшись рядом с женщиной, начал пространно говорить с ней о презрении к миру и земным вещам… С великой осторожностью божий епископ вытянул из нее то, во что она веровала по многим вопросам, и почти все это оказалось как раз тем, во что веруют еретики… После чего епископ сказал ей: «Значит, ты еретичка! Ибо то, в чем ты призналась, есть вера еретиков, а тебе должно быть ведомо, что ереси выявляются и осуждаются. Отрекись от них! Прими то, во что верует католическая церковь». [Епископ] обращал к ней эти и другие слова в присутствии всех остальных, но ничего не добился и никак не сломил женщину; напротив, она только больше упорствовала в своем еретическом упрямстве. Тогда епископ, который тотчас призвал викария и многих других лиц, именем Иисуса Христа незамедлительно осудил ее как еретичку. Сверх того, викарий велел взять ее на постели, в которой она лежала, на графский луг, и немедленно предал ее огню».

Так доминиканцы Тулузы завершили свое празднование Дня поминовения недавно причисленного к лику святых Доминика человеческим жертвоприношением. К 1235 году, сообщает Гийом, враждебное отношение к доминиканцам в Тулузе усилилось. Гийом, судя по всему, одновременно озадачен и возмущен таким отношением, но повествует с горделивым вызовом:

«В то время тела некоторых умерших лиц, уличенных в ереси… были протащены через город и сожжены. Весь город был возбужден и настроен против братьев из-за инквизиции и обратился к графу. Он пожаловал к инквизиторам и попросил их, из уважения к нему, приостановить свою деятельность на время, ссылаясь на свои ничтожные причины. Это они отказались сделать».

К ноябрю 1235 года все доминиканцы и инквизиция вместе с ними были силой изгнаны из Тулузы городскими консулами. Консулы, как и полагается, были отлучены инквизицией. Вскоре после этого папа потребовал, чтобы инквизиторам позволили вернуться. Снова обосновавшись в городе, они учинили страшную волну насилия.

«В то время многие повинные в ереси из числа известных людей и других, теперь умерших… (были изобличены)… осуждены по приговору, вырыты из могил и выброшены с кладбищ города братьями в присутствии викария и его людей. Их кости и смердящие тела были протащены по городу, их имена выкрикивались на улицах глашатаем, возвещавшим: «Кто ведет себя так, и погибнет так», и, наконец, они были сожжены на графском лугу во славу Господа и Пресвятой Девы, Его матери, и блаженного Доминика, Его раба (который)… весьма своевременно положил начало этой работе божьей».

Законность человеческого жертвоприношения

Пытки и казни еретиков были вовсе не новым явлением в христианской истории. Напротив, такая практика имела богатое прошлое, бравшее начало по меньшей мере в четвертом столетии. Около 385 года н. э. Присциллиан, епископ Авилы (340-385), отразил в своих трудах некое неканоническое учение Востока и, возможно, элементы гностического дуализма. Его обвинили в колдовстве и ереси и доставили пред очи Максима, римского императора того времени, в Тревизе, где подвергли длительным пыткам. Признав его виновным в совершении данных преступлений, его обезглавили вместе с двумя другими духовными лицами, богатой женщиной, его ученицей, и известным поэтом, связанным с ним.

В Испанию были отправлены трибуны для проведения дальнейшего расследования, результатом которого стала казнь еще двух еретиков и изгнание пяти. Папа Сириций, находившийся на Престоле Святого Петра, возмутился – не из-за казней, а из-за того, что процессы были проведены светским, а не церковным судом. Тело Присциллиана отвезли для погребения обратно в Испанию, где вскоре выросла в поклонение ему святыня – в месте, как считается, нынешнего Сантьяго-де-Компостела. Полагают, что изначально паломнический маршрут в Сантьяго-де-Компостела пролегал по пути следования тела Присциллиана к месту своего последнего упокоения на Иберийском полуострове. За те 900 лет, что отделяют смерть Присциллиана от создания инквизиции, были и другие казни еретиков. Они, однако, не являлись отражением какой-либо последовательной или централизованной папской политики, но происходили как отдельные спорадические вспышки насилия со стороны местного клира или не в меру набожных светских монархов.

Так, к примеру, в 1022 году король Франции отправил на костер несколько якобы еретиков – монахов Орлеана.

В 1116 году в Сен-Жиле был сожжен еретик-одиночка. Теперь же, с введением инквизиции, был запущен официальный, более или менее отлаженный механизм, включавший в себя весь процесс расследования, вынесения приговора, проведения суда, пыток и казни. У нас нет достаточного количества подтверждающих материалов, но, судя по всему, по крайней мере с девятого века, существовала традиция, по которой церковнослужителям запрещалось проливать кровь. Пускать кровь, будь то копьем, мечом или кинжалом, считалось, по-видимому, не по-христиански. Так, к примеру, в «Песне о Роланде» священнослужитель Турольдус даже во время военной кампании воздерживается от ношения остроконечного оружия. Вместо этого он вооружен булавой. Вероятно, считалось недопустимым заколоть человека, но если кровь «случайно» проливалась из размозженного черепа, это, по-видимому, было другим, теологически санкционированным делом. Возможно, из уважения к некоей подобной традиции методы инквизиции казались предназначенными для того, по крайней мере в теории, чтобы сводить фактическое пролитие крови к минимуму. Инквизиторы, разумеется, не испытывали особых угрызений совести или раскаяния, учиняя физические страдания во имя духовного блага. Дабы обеспечить им такую индульгенцию, папа Александр IV (1254-1261) уполномочил инквизиторов отпускать грехи друг другу за любые так называемые «непредвиденные случайности» – преждевременную смерть жертвы, к примеру. Но в большинстве форм пыток – в таких излюбленных средствах, как дыба, тиски для зажима пальцев, «страппадо» и водяная пытка, – избегалось намеренное пролитие крови. Орудия такого рода, по всей вероятности, придумывались для того, чтобы причинять максимум страданий и минимум телесных повреждений.