Дневники и письма - Эдвард Мунк Страница 8

– Да, красивый вечер. И свет такой мягкий, нет резких теней. Контуры всего вокруг лишь угадываются.

Он взглянул на нее.

Как нежны ее губы. В полутьме белела склоненная обнаженная шея.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, потом по ее губам скользнула удивительно нежная улыбка.

Теперь он видел только ее глаза. Синева деревьев, темные дома, вода за ними, серая пелена воздуха и тусклая луна служили ее глазам всего лишь обрамлением.

* * *

Все стали расходиться по домам. Хеффермель с супругой предложили проводить ее до дома.

Она все время старалась держаться рядом с ним. Вдруг она остановилась, остальные ушли вперед.

Она говорила намеками. Он никогда не слышал, чтобы дамы говорили о таком. Рассказывала о картинах, виденных ею в Париже.

– Помните картину «Ролла» ^[28]? Девушка, лежащая обнаженной на самом краю постели, разве она не прелестна?

– Да, но она слишком гладкая.

– Ну, девушки же стройные, у них не бывает пышных форм. А как красива нога, та, что слегка согнута.

С одной стороны густой мрачной массой темнел лес, с другой на горизонте, сливаясь воедино с воздухом, простиралась иссиня-фиолетовая водная гладь. На мелководье камни выглядывали из воды, насколько хватало глаз, и казались бесконечным сонмом русалок и водяных, больших и маленьких, – они двигались, потягивались, гримасничали. Стояла тишина. Из облаков выглядывала луна, большая и желтая.

Вдалеке стояла низенькая избушка, почти скрытая от глаз заборами и фруктовыми деревьями… Что это там темнеет на пороге? Это старуха, стоит тихонько и глазеет на прохожих.

Откуда ни возьмись, появился кот и стал тереться о ноги моей спутницы. Она взяла его на руки и принялась ласкать.

– Разве не прелесть такое маленькое черное создание?

Кот убежал и вскоре показался снова, за ним гнался серый кот.

На колышках забора сушились детские сапожки, крохотные-крохотные, с большими заплатками и дырками на подошве и мокрые-мокрые. Маленькие ножки, пробегавшие в них целый день, теперь отдыхали.

Иллюстрация в дневнике

Фру распустила волосы, они струились по шее, желтоватые с сероватым блеском.

Мы отстали от остальных. Он посмотрел на нее. За тяжелыми веками загадочно поблескивали серые глаза. Губы пухлые, мягкие. За ней вода и воздух, фиолетово-синие.

– Как занятно, этот полумрак, когда контуров не видно, они лишь угадываются… Когда вы стоите на фоне темного леса, ваши черты лишь угадываются. Постойте так немного, дайте мне разглядеть вас. При этом освещении вы выглядите весьма живописно.

Они стояли и смотрели друг на друга.

– Знаете, по ночам я так беспокойно сплю, – проговорила она и пошла дальше. – Мне снятся кошмары, я хожу во сне. Что скажете, если я приду к вам?

Оба улыбнулись.

Он представил ее бредущей в белой ночной сорочке, с закрытыми глазами, босую, и внутри у него защекотало.

– Мне все же повезло, – сказала она немного погодя. – У меня нет детей, и я могу делать что хочу. Все, что хочу.

Он вдруг подумал о ее муже. Она же замужем, это совершенно вылетело у него из головы. Эта мысль его поразила.

– А как же ваш муж?

– А, он… Он мне не мешает, я добиваюсь всего, чего бы мне ни захотелось.

– Он так добр?

– Да, ужасно добр.

Ему бы хотелось, чтобы муж обращался с ней плохо.

Они долго шли рядом молча.

* * *

Так они дошли до ее дома. Зажгли камин, все расселись у огня. Фру изредка выходила на кухню посмотреть, как там кофе. Когда он был готов, она накрыла на стол и попросила Хеффермеля рассказать что-нибудь. Сама села за пианино.

Иллюстрация в дневнике

Было уже поздно. Она решила его немного проводить. Брели они медленно, наслаждаясь атмосферой вечера. Им хотелось продлить это время, но в конце концов пришла пора возвращаться домой.

Он заглянул ей в глаза. Ей пора возвращаться – в огромный пустой дом. Служанка уже легла, и она будет совсем одна.

Если бы он только смел…

На прощанье она протянула руку для рукопожатия и ушла.

Он лег, но сон не шел. Ему представлялась она светлой летней ночью под бледной луной. Глаза в тени, но их взгляд пронзает его. Она будто чего-то ждет. Если бы он осмелился поцеловать ее, ей бы не надо было больше ждать. – Он никогда никого не целовал. Только подумать: прижаться лицом к ее лицу, губами к ее губам. В следующий раз он непременно должен, вот только бы набраться смелости.

* * *

Мы сидим друг напротив друга. Наши глаза встречаются. На всем лежит красноватый отсвет.

Потом она поуютнее устраивается на диване, запрокидывает голову на его спинку. Я не могу оторвать взгляда от обшивки дивана, потом склоняюсь к ней. Наши щеки почти соприкасаются, так близко они друг к другу.

* * *

Он прохаживался верх-вниз по Карла Юхана. Было семь вечера, еще светло. Солнце только что село за дворцом, чей силуэт четко вырисовывался на фоне ясного неба.

Чувствовалось наступление весны.

В прекрасную погоду прогуляться выбрались многие. Большинство еще в зимнем, светлые мужские демисезонные пальто и разных цветов дамские попадались на глаза лишь изредка.

Ко дворцу двигалась целая толпа гуляющих. Вдалеке их фигуры были похожи на тени, пока не исчезали из виду в сизом тумане на горизонте.

У Часов ^[29] он развернулся и пошел вниз по улице, пристально вглядываясь в движущуюся ему навстречу толпу. Вон идет та, что он знал… Его словно ударило током… Издалека эта дама была так похожа на нее.

Под небом глубокого синего цвета в синевато-желтой дымке возвышалось здание Стортинга ^[30]. Из-за него робко выглядывала бледная маленькая луна. Окна Стортинга и домов на Карла Юхана сияли золотом заходящего за горизонт солнца, образуя ряды сверкающих квадратов.