Вольная вода. Истории борьбы за свободу на Дону - Амиран Урушадзе Страница 8

Весна 1792 года на Кубани была, как обычно, теплой. Невысокие деревья покрылись сезонным нарядом, который мутно отражался в водах Кубани — реки-границы, отделявшей Российскую империю от закубанских черкесов. Они считались подданными Османской империи, но власть султана над гордыми и независимыми черкесами была номинальной. По условиям Ясского мира (29 декабря 1791 года), завершившего очередную Русско-турецкую войну, османы обещали, что сумеют полностью прекратить набеги черкесов на пограничные русские крепости и поселения. Однако практичная Екатерина II, несмотря на это, повелела укрепить правый кубанский берег новыми фортециями и казачьими станицами. Сия монаршая воля повергла донских казаков в уныние. Их службе шел уже третий год, и наступившей весной они ждали лишь одного — возвращения домой, на Дон.

Вместо этого казакам велели поселиться на Кубани. Начальство приказало рубить лес и строить избы, чтобы к осени в 12 новых станицах могли обосноваться по 200 казачьих семей, а в Усть-Лабинской станице — 400 семей. Всего Екатерина II и кавказский генерал-губернатор Иван Гудович рассчитывали поселить на Кубани до 3 тысяч донских казаков с семьями. Всех казаков, по спискам канцелярии Войска Донского, в это время было 28 314. Получается, на Кавказ должен был отправиться каждый десятый донец.

Казаки, отслужившие на Кубани свою трехлетку, рубить лес и строить избы отказались. Уговоры офицеров на них не действовали, лишь распаляли недовольство. Собираясь по ночам на сходки, казаки обвиняли правительство в грубом нарушении традиций и казачьих прав. Донским казакам и прежде приходилось заселять территории, присоединенные к Российскому государству. В 1724–1725 годах казаков переселили на Терек и в Астрахань, в 1731–1744 — на Царицынскую линию, в 1770–1775 — в Азовскую, Таганрогскую и Моздокскую крепости. Но каждый раз переселения проводились по жребию или очереди. Теперь же казаки должны были оставить родные места по приказу и целыми полками.

В разговорах и пересудах определился предводитель разгневанных казаков — Никита Белогорохов. Это был казак-кипятильник, способный довести апатичную массу до состояния вулканического горения. Он родился и вырос в Пятиизбянской станице, но еще в 1770-х годах за плохое поведение был выслан то ли в Таганрог, то ли в Азов — точно не известно. Подержав в крепости, власти поселили Никиту во вновь устроенной Екатерининской станице. Но и здесь Белогорохов продолжил буянить, за что числился у начальства казаком «дурного поведения». «Человек решительного характера, дерзкий, готовый на самое отважное, рискованное предприятие и обладавший способностью подчинять своему влиянию других», — написал о нем историк Евгений Фелицын.

Силой красноречия Белогорохов убедил многих казаков, что поселить на Кубани их желают не по монаршей воле, а происками войскового атамана Алексея Иловайского. Казак предлагал отправить к атаману ходатайство об отмене переселения, при необходимости подкрепив его силой оружия. Белогорохову поверили. Тайком от начальства в Черкасск отправились казаки Фока Сухоруков, Степан Моисеев и Данила Елисеев. Посланцам было поручено выяснить, кто же стоит за ненавистным приказанием о переселении донских казаков на Кубань.

22 мая 1792 года Сухорукова и других казаков принял атаман Иловайский в столице донского казачества Черкасске. Выслушав требования недовольных, атаман велел им возвращаться обратно на Кубань и вручил приказ всем донским полкам на Кубани. В приказе призывал подчиняться начальству, а «повелеваемую к строению станиц работу производить без ропота и отрицательства». Правда, Иловайский обещал в ближайшее время отправиться в Петербург, чтобы добиваться у государыни отмены казачьего переселения.