Сто голосов - Скотт Макконнелл Страница 79

Как развивались курсы дальше?

Прогрессировали. К концу третьего года на каждом начальном собрании присутствовало больше ста человек, и мы проводили их уже в официальном помещении Американского института астронавтики и аэронавтики на бульваре Беверли. Они проходили в удивительной атмосфере. Начинали мы с небольших помещений и доросли до большой аудитории.

Сколько народа посещало ваши лекции на максимуме популярности?

Первые вечера всегда были наиболее посещаемы. Так случалось, когда Натан прилетал в Лос-Анджелес, но когда пару раз приезжала сама мисс Рэнд, конечно же, приходило особенно много народа. Аудитория не могла вместить всех желающих, так что мы не брали плату с тех, кто оставался в фойе, чтобы послушать ее. Чтобы они могли что-то слышать, мы выставляли в фойе громкоговоритель. Выгнать людей на улицу было бы слишком жестоко.

И сколько же всего народа собиралось, чтобы послушать ее?

Аудитория могла вместить пятьсот человек.

А сколько оставалось снаружи?

Они находились в фойе, и во время первой лекции мисс Рэнд мы насчитали там более тысячи человек. Словом, собралось столько народа, что вахтер даже позвонил в пожарную охрану, и главный брандмейстер, явившись, сразу же спросил нас: «Что здесь происходит?» Я ответила ему: «Здесь выступает Айн Рэнд, она впервые приехала в Лос-Анджелес, чтобы обратиться к людям, интересующимся ее учением, которые никогда не имели возможности увидеть и послушать ее». Он на это сказал: «Если вы пообещаете познакомить меня с ней после окончания вашей встречи, я позволю всем остаться». Я с восторгом приняла это предложение. Не знаю, насколько мисс Рэнд была рада знакомству с ним, однако она исполнила его желание и держалась при этом очень любезно. Шеф заставил собравшихся разделиться на несколько групп и организовал между ними проходы, бесполезные, между прочим, в случае реальной неприятности. Потом Барбара подвела его к мисс Рэнд, которая была в полном восторге. Она была восхищена тем, что обязанности заставили его прибыть лично, что он оказался ее поклонником, и тем, что он не стал никого выгонять в обмен на возможность познакомиться с ней.

Расскажите о ваших встречах с мисс Рэнд. Сколько раз вы встречались с ней?

Всего два раза. Помню, один раз мы сидели в ресторане в Беверли-Хиллз, я была в очках, и она попросила меня снять очки. Я исполнила ее просьбу, и она сказала: «У вас такие прекрасные глаза. Нельзя прятать их за стеклами; вам надо пользоваться контактными линзами». Я чуть не расплакалась. Так это было сказано по-матерински, с теплом и заботой. После этого я обзавелась контактными линзами. И навсегда осталась благодарна ей за это, потому что перейти на контактные линзы мне и в голову не приходило. Она как бы разрешила мне быть тщеславной.

Потом у нас начался разговор об одном художнике, который в то время нравился мне, хотя мой муж вовсю ругал его. Это был Эндрю Уайет ^[196]. Несколько лет назад я натолкнулась в художественном альбоме на репродукцию его картины под названием Мир Кристины и прилепилась к ней по причинам, восходящим к моему собственному детству. Мой муж полагал, что моя связь с ней выдает очень темную сторону моей личности и психоэпистемологии, и он спросил мисс Рэнд: «Как вам кажется, о чем говорит ее симпатия к этой картине?» Она посмотрела на меня и спросила: «А почему вы ее любите?» Я не стала говорить ей всю правду, но сказала: «Потому что одиночество и отстраненность этой девушки много говорят мне». Я сказала еще, что мне особенно нравится ее прозрачность и стиль, что также было справедливо. И мисс Рэнд сказала: «Пока вы понимаете, почему вам нравится картина, и не реагируете на присущее ей ощущение жизни, нет нужды объяснять всем остальным, почему она так нравится вам». Помню, что я сделала все возможное, чтобы удержаться от слез, потому что она обращалась ко мне на самых разных уровнях, а я не была искренней с ней. Мне также казалось, что, заглянув в мои глаза, она заглянула мне в душу, и я ощущала, что она видела меня насквозь. Когда эта женщина обращала к тебе свой взгляд, она поистине видела тебя. Видела такой, какая ты есть. Это очень сильное чувство.

Можете ли вы припомнить какие-нибудь похожие случаи?

Помню, что моим любимым композитором был тогда Бетховен, явно не симпатичный ей, и мы поговорили об этом. Я была уверена в том, что не чувствовала необходимости защищать перед ней свою симпатию к Бетховену.

И вы сказали ей это?

Да. В то время мне казалось, что я должна защищать свои привязанности.

И что она сказала?

Помню, она говорила о его недобром восприятии жизни.

А как она отреагировала на лично ваши слова о симпатии к Бетховену? Она рассердилась?

Нет, нет, нет и нет — она осталась очень любезной.

Подписывала ли мисс Рэнд для вас свои книги?

На моем первом издании романа Атлант расправил плечи она написала: «Джен и Питеру Кросби, с искренней благодарностью за проделанную вами работу и наилучшими пожеланиями на будущее, Айн Рэнд. 8 октября 1963». В моем первом издании Источника она написала: «Джен и Питеру Кросби с благодарностью от имени объективизма. Айн Рэнд, 8 октября 1963».