Петербургские женщины XVIII века - Елена Первушина Страница 79

Статьи о гигиене и вскармливании детей, о некоторых детских болезнях печатались в общей периодической печати. Так, например, только в журнале «Экономический магазин», издаваемом А. Т. Болотовым в 1780–1789 гг., было напечатано 26 подобных статей. Часто работы по охране здоровья детей появлялись на страницах «Санкт-Петербургского еженедельного сочинения». В первом русском медицинском журнале «Санкт-Петербургские врачебные ведомости», предназначавшемся для врачей и одновременно для широкой публики, в восьми номерах (№№ 18–26, 1793 г.) напечатали обширную статью профессора Ф. Удена по диететике и гигиене детей раннего возраста «О первых естественных приключениях новорожденного человека».

Медики посвящали гигиене и воспитанию детей речи, произносимые на различных торжественных собраниях. Из них наиболее известны речи С. Г. Зыбелина «Слово о правильном воспитании с младенчества в рассуждении тела; служащем к размножению в обществе народа» (1775 г.), «Слово о способе, как предупредить можно немаловажную между прочими медленного умножения народа причину, состоящую в неприличной пище, даваемой младенцам в первые месяцы их жизни» (1780 г.) и А. И. Данилевского «Слово о необходимых средствах к подкреплению слабого младенческого возраста для размножения в отечестве нашем народа» (1814 г.). Известный русский педагог, издатель первого журнала для детского чтения Н. И. Новиков писал: «Оно (пеленание) имеет даже влияние на нрав детский, ибо первое чувствование младенца от чувствования болезни и муки: препятствие всем его движениям посевает в нем семена гнева», а Н. М. Максимович-Амбодик посвятил пеленания целый трактат: «Искусство запеленывания» (СПб., 1784–1786 гг.).

Большое внимание уделялось сну детей. Основным положением было, что грудные дети должны спать как можно больше. С. Г. Зыбелин рекомендовал: «Продолжение сна лучше отдавать младенцу на волю… Напротив же сего никогда не должно его насильно принуждать ко сну, особливо лекарствами». Этот совет С. Г. Зыбелина был очень важен в то время, когда часто давали младенцу для засыпания алкоголь, настой мака или настойку опия.

В России ярой сторонницей «воспитания по-Руссо» стала Екатерина II. Когда у нее родился первый внук, цесаревич Александр Павлович, она решительно забрала ребенка у его родителей и стала воспитывать сама.

«Только что он появился на свет, я взяла его на руки и, когда он был выкупан, перенесла его в другую комнату, где положила его на большую подушку; его завернули в ночное покрывало, и я позволила не иначе запеленать его, как по способу, который можно видеть на прилагаемой кукле. Потом его положили в корзину, где теперь лежит кукла, чтобы приставленным к нему женщинам не вздумалось качать его; эту корзину поставили на диване за ширмами», — писала она шведскому королю Густаву III.

Температура в комнате, где находился Александр, не превышала 15 градусов. Строго-настрого запрещалось пеленать ребенка и надевать на него чулки. Он спал на кожаном матрасе. Взрослые не должны понижать голоса, находясь в комнате, которая к тому же была обращена окнами к Адмиралтейству, чтобы заранее приучить ухо младенца к пушечным выстрелам (впоследствии, правда, император жаловался на глухоту). Купали его ежедневно — сначала в тепловатой, потом и в холодной воде; летом, в жару, — по два-три раза. Младенец много гулял и спал на воздухе. Его одежда состояли из короткой рубашонки, шерстяного вязанного корсетика и шерстяной или шелковой юбочки для прогулок. «Он ничего не знает о простудах; полный, свежий и веселый, любит прыгать, и почти никогда не кричит», — писала Екатерина.

* * *

После повитухи следующее важное лицо в жизни будущего дворянина или дворянки — кормилица. Ее могли нанять по объявлению (в таком случае очень важны были рекомендации, свидетельствующие, что женщина здорова, благонравна и не склонна к употреблению алкоголя), более дешевый вариант — кормилица, взятая из крепостных. При этом собственный ребенок женщины часто оставался с ее родными и лишался грудного молока, что резко уменьшало его шансы на выживание. Именно такая женщина изображена на картине Венецианова «Кормилица с ребенком». Картина К. Б. Венига «Кормилица навещает своего больного ребенка», написанная в 1860-х годах, говорит о том, что практика разлучения кормилицы и ее родного ребенка продолжалась и во второй половине XIX века.

А. Г. Венецианов. Кормилица с ребенком. Начало 1830-х гг.

Считалось, что она годами и сложением тела должна походить на мать ребенка, чтобы была здоровая, имела бы хорошее молоко. «Но сего еще не довольно, — писал С. Г. Зыбелин, — ибо сколько сии телесные качества нужны в кормилице, столько ж требуется, чтобы были при том и нравственные, которые вред или пользу ежечасно питомцу причинить могут. Для сего должно оной быть прилежной, знающей свое звание, добродетельной и трезвого жития, ни к каким предосудительным страстям не склонной, т. е. не сердитой, не сварливой, не пьянствующей: которые страсти хотя и не всегда сообщаются младенцу, однако через всегдашнее с нею обхождение иногда к оным всевается расположение».

Как кормящей матери, так и кормилице, рекомендовалось в основном овощная пища и небольшое количество мяса, рыбы; также указывалось, что пища не должна быть обильной, чрезмерно соленой, острой, сладкой, запрещались вина.

Против этой практики также восстал Руссо: «Я видел не раз мелкие уловки молодых женщин, которые прикидываются желающими кормить детей своих. Они умеют так устроить, чтоб их поторопили отказаться от этой прихоти: они ловко впутывают в дело супругов, врачей, особенно матерей. Муж, осмелившийся согласиться, чтоб его жена кормила своего ребенка, был бы пропащим человеком, его принимали бы за убийцу, который хочет отделаться от жены. Благоразумные мужья, вам приходится в жертву миру приносить отцовскую любовь…

Обязанность женщин не возбуждает сомнений; но спорят о том, не все ли равно для детей, при том презрении, которое питают к ним матери, материнским ли молоком они вскормлены или чужим. Этот вопрос, судьями в котором являются врачи, я считаю решенным по желанию женщин. (Союз женщин и врачей всегда казался мне одной из самых забавных особенностей Парижа. Через женщин именно врачи приобретают свою репутацию, а через врачей женщины исполняют свои прихоти. Отсюда легко догадаться, какого сорта искусство нужно парижскому врачу, чтобы стать знаменитым.)

Лично я тоже думал бы, что ребенку лучше сосать молоко здоровой кормилицы, чем нездоровой матери, если приходится бояться какой-нибудь новой беды от той же самой крови, из которой он создан.

Но разве вопрос должен рассматриваться только с физической стороны, и разве ребенок менее нуждается в заботах матери, чем в ее груди? Другие женщины, даже животные, могут дать ему молоко, в котором отказывает мать; но материнская заботливость не восполняется ничем. Женщина, которая вместо своего кормит чужого ребенка, — дурная мать; как же она будет хорошей кормилицей? Она могла бы ею сделаться, но только постепенно: для этого нужно, чтоб привычка изменила природу; ребенок вследствие дурного ухода сто раз успеет погибнуть, прежде чем кормилица почувствует к нему материнскую нежность.