"Иду на вы!" Подвиги Святослава - Лев Прозоров Страница 79
"Иду на вы!" Подвиги Святослава - Лев Прозоров читать онлайн бесплатно
Гораздо состоятельнее версия, выдвинутая в 1970-е годы гебраистом В. Емельяновым и А. Добровольским. В 1997 году ее – увы, без ссылки на первооткрывателей – высказал Алексей Карпов в вышедшей в серии «ЖЗЛ» биографии «Владимир Святой». Основа имен Малки и ее отца – Малък – не славянская. Цитирую Карпова: «В семитских языках (арабском, древнееврейском) слово «Malik» означает «царь», «правитель»». Вот с предположением, будто Малък был «хазарским беком, обосновавшимся в русском Любече», согласиться невозможно. Никаких «беков» в Любече не было и быть не могло уже во времена Олега Вещего. Скорее можно предположить, что летописец или его источник так ославянил какое-то хазарское прозвище или титул. А вот с дальнейшим: «Славянское же имя сына Малъка Добрыни в этом случае не должно смущать», – остается полностью согласиться. Да, не должно. Еще в «киевском письме», документе из деловой переписки иудейской общины Киева, которую та за век до Святослава вела с единоверцами Каира, среди прочих встречаются Йегуда Северята и Гостята Кабиарт бен Коген. Очевидно, Мстиславы Ростроповичи, Владимиры Гусинские и Борисы Березовские – совершенно не новое явление.
Так вот, Добрыня подошел к новгородским послам и посоветовал просить у Святослава Владимира. Оказывается, ушлая рабыня успела соблазнить молодого князя и родила от него мальчика. Мальчика назвали Владимиром и отправили вместе с матерью с глаз долой. Сердобольная Ольга выслала их в принадлежавшее ей сельцо Будутино, скорее всего спасая от сына – легко догадаться, как отнесся бы Святослав к отродью хазарки. Следует напомнить, что у балтийских славян, от которых происходил его род, отец мог убить нежеланного младенца, и это было в порядке вещей. Впрочем, и у русских есть былина, как Илья Муромец убивает сына – правда, уже взрослого – от женщины из враждебного племени и остается при том любимейшим героем былин.
Впрочем, казаки, через полтысячи лет развлекавшиеся с пленными азиатками, принимали еще более крутые меры по предотвращению нежелательных последствий. Эх, не был наш герой похож на Стеньку Разина…
Новгородцы вновь пришли к Святославу и попросили в князья Владимира. «Вот он вам», – был краткий ответ. Князю не хотелось говорить об отродье рабыни из ненавистного племени. Возможно, он предполагал, что именно в северном Новгороде, Рюриковой твердыне, столь близкой к стальным волнам Варяжского моря и высящимся над ними скалам Арконы, «робичич» – сын рабыни – будет безопасен. Может, он даже надеялся на то, что воспитание «людей новгородских от рода варяжска» уравновесит хазарскую кровь его младшего сына. В таком случае князь не учитывал или не знал, что вместе с Владимиром на север отправился и Добрыня, не собиравшийся пускать воспитание племянника на самотек или доверять его северным язычникам. Да и мысли Святослава были заняты уже совсем другими делами.
То не слово врывается в слово:
От Урала и до Балкан
Крепнет братство, грозное снова,
Многославное братство славян.
И сольется с новью преданье,
Раз в единый и грозный ряд
Встали Люблин рядом с Любанью,
Рядом с Белгородом – Белград.
С. Наровчатов, «Польские стихи»
Раздел престолов между сыновьями Святослава был завершен. Теперь Святослава ничего не держало в городе, ставшем ему почти чужим. Его столицей была его дружинная ставка. Город на Днепре после нескольких лет походов казался скучным и тихим, его терема и стены – обузой, тяжким бременем. Люди, жившие здесь, купцы и ремесленники да владетели ближних полянских земель, жили в каком-то другом мире. Не для их спокойствия он крушил каганат и приучал степных дикарей видеть в нем гром небесный. Поляне, когда-то звавшие с севера Соколиный род Рюрика на княженье, искренне считали, что потомки Рюрика сделали все, что нужно. Ведь хазары разгромлены, на горизонте славянских земель больше не маячат их разбойные гнезда из белого камня. Кованая конница каган-бека больше не будет топтать полянские нивы, не будут полыхать деревни… Чего ж еще надобно государю?
Святослав смотрел на мир по-другому. Он видел долг князя и воина в защите Правды – Правды, а не набитых добром лабазов киевских бояр и купцов. Да, и в том, чтоб простые люди могли спокойно жить по заветам предков, собирать урожаи, возиться в мастерских, торговать с дальними землями, не боясь ни лихих людей, ни дикарей из лесных, степных или горных племен, – тоже Правда. Но не вся, что бы ни думали об этом киевляне. Рядом с ним был Након – а не сам Након, так его земляки. Рядом с ним был Боян. Рядом с ним был Калокир. Жив ли еще был Асмунд – трудно сказать. Но то, что Святослав слышал от новых друзей, складывалось в страшную картину, подтверждающую все, что юный князь слышал когда-то от сына Вещего Олега.
Киевляне думали, что мир если и изменяется, то к лучшему. Вот – платили дань хазарам, теперь не платим. Хазары могли напасть – теперь не могут. Была смута – теперь на престоле сильный и страшный врагам государь. Разве не лучше стало? А христиане… что они? Ну, страна – так за морем. Ну, в Киеве – так горстка.
Святослав видел, как изменяется мир. Тот мир, что жил и дышал в избавившемся от осады Киеве, был вчерашним днем для земли Накона. Након мог сказать: «Вчера и мы думали так. Вчера и у нас христиане казались безобидными чужаками. Щетинские волхвы предлагали им поставить кумир их Распятому в главном городском капище, чтоб они могли молиться вместе со всеми. А в Волыне, когда монах из дальней земли, не умевший двух слов связать по-нашему, накинулся с топором на кумир Волоса, жрецы отняли его у разъяренной толпы и со смехом проводили, полуживого от побоев и страха, на корабль.
Теперь мы воюем с ними. Они приводят войска из разных земель, у них много сил. Но мы бьемся – и иногда побеждаем. Мы уже изгоняли проклятых немцев с нашей земли – изгоним еще раз».
Боян мог сказать: «Вчера мы воевали с христианами. Крум штурмовал их столицу. Маломир гнал их и казнил. А когда решили, что они не опасны, – они открыли ворота наших городов врагу. Не ромеи. Мы тоже когда-то говорили «болгары или христиане», мы тоже когда-то звали христианство ромейской верой, как вы, варяги, зовете немецкой. Но наши, болгары, стали одними из них, а мы не умели воевать с братьями. Не все смогли встать вровень с Маломиром. И теперь христиане правят нами. Вы, наши единоверцы, терпите христиан. Они нас не терпят. Они лишь позволяют крестьянам в деревнях поклоняться старым богам да городской черни – мешать старое с новым. Те же из знатных, кто хочет остаться верным, – забиваются в горы, на планины, в глушь. Они ждут – вдруг все вернется…»
Калокир мог сказать: «И мы уходили из столиц. И мы ждали. Это было вчера. И у нас позволяли поклоняться в глуши старым богам или прятать идолов за иконами. Это было вчера. Сейчас мы забились в самые глухие углы. Мы живем под занесенным топором палача, под вечным страхом доноса, конфискации, казни. Нас горстка, как у вас – христиан. Но нас не терпят, как вы терпите их.
У нас долгая память. И мы помним – было время, когда Рим – тот, первый и единственный Рим, Вечный город Катона и Сципиона, Цезаря и Траяна – был силен и могуч. Как сильна и могуча Русь.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments